Сказки Старого Доктора

По свидетельству одного из друзей юности Брехта, песня с этими строками была исполнена Брехтом под гитару в госпитале под дружное «ура». Хотя сам Брехт вымарал приведенные строки, это не помешало нацистам впоследствии именно за них внести драматурга в «расстрельные списки». Воистину, нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся!

Худшее, что грозит современному «альтернативному» драматургу, это пурга в блогах. Немецкая публика была более конкретна в критике произведений Брехта: Во время пьес «Ваал» (1918), «Барабанный бой в ночи» (1919), «В чаще городов» (1921) на сцену летели тухлые яйца.

После своевременно сгоревшего в 1933 г. Рейхстага власти стали брать за цугундер всех деятелей, чьи высказывания не совпадали с официальной линией партии и правительства. Основательно сблизившийся с коммунистами Брехт (автор «Песни единого фронта» и «Песни солидарности») счёл за лучшее перебраться в Данию. В 1935 г., в лучших традициях тоталитарных правительств, Брехта лишили германского гражданства. С началом войны Брехт переезжает из Дании в Швецию, далее в Финляндию. Поняв наконец, что Гитлера в Европе не пересидеть, Брехт на Транссибирском экспрессе пересекает СССР и из Владивостока отчаливает в Америку.

Накануне «охоты на ведьм» многие почувствовали отчётливое сходство германской демократией образца 1933 года и американской образца 1947-го. Кажется, именно к этому периоду относится высказывание Брехта: «Если бы выборы могли что-нибудь поменять в системе, их давно бы уже отменили». Бертольд Брехт публично заявил в Конгрессе США об отсутствии связей с коммунистами. Не помогло. В 1947 г. Брехту пришлось покинуть США. Единственным государством, давшим Брехту визу (не вид на жительство и тем более, не гражданство), стала нейтральная Швейцария.

Германии в то время не было. Существовали оккупационные зоны: Американская, английская и французская, особняком от которых стояла Советская оккупационная зона (будущая ГДР), где всё было во имя и на благо человека. Администрации западных зон последовательно отказали Брехту во въездной визе. Вернуться в Германию (которой ещё не было) драматургу разрешили только коммунисты. Бертольд Брехт поселился в Восточном Берлине, завершив, таким образом, кругосветное путешествие длительностью в 12 лет.

Брехт благополучно пережил восстание 17 июня 1953 г. Напомню, летом 1953 г. на фоне прокатившихся по Восточной Германии народных волнений, в Магдебурге вспыхнул вооружённый мятеж. Особую пикантность ситуации придавало то, что мятежники были вооружены автоматами, винтовками и пулемётами, а полиция (армии в ГДР тогда не было) из средств нападения имела только овчарок и собственные кулаки. Бертольд Брехт никак не отреагировал на июньские события. По крайней мере, всем так показалось. На самом деле, великий драматург за годы своих скитаний усвоил простую истину: Мудрый человек – молчаливый человек.

Заслуженный драматург, поэт и литератор, вице-президент Академии искусств ГДР Бертольд Брехт скончался 14 августа 1956 года в Берлине от сердечного приступа, на репетиции пьесы «Жизнь Галилея». Разбирая бумаги умершего, впоследствии нашли стихотворение «Решение»:

«После восстания 17 июня секретарь Союза писателей приказал раздавать на Сталиналлее листовки, в которых можно было прочитать, что народ потерял доверие правительства и что возвратить его он может только удвоенной работой. Не было бы разве проще правительству распустить народ и выбрать новый?»

Крест Ломбардской короны или Раненый в мошонку

На протяжении 17-18 веков кастраты господствовали на оперной сцене. К их ногам пали Вена и Лондон, Милан и Рим. Россия не избежала всеобщего помешательства. Сохранился анекдот времён просвещённого абсолютизма: Когда некий «усечённый» певец потребовал фантастический гонорар за свои вокализы, императрица Екатерина II возразила, у неё, дескать, фельдмаршалы столько не получают.

«Тогда заставьте ваших фельдмаршалов петь!» – ответил гонористый итальянец.

И только Франция не поддалась моде. Французские короли приглашали время от времени итальянских сопранистов, руководствуясь скорее не личными пристрастиями а принципом «чтоб было не хуже, чем у людей». Но публика, в том числе и придворная, оставалась к кастратам в лучшем случае равнодушна. В худшем… сравнение «исправленного» певца с каплуном было самым мягким, из того, что выходило из-под пера французского памфлетиста.

С установлением Империи ситуация с кастратами повторилась в точности. Наполеону нравились голоса кастратов (вероятно, сказалась территориальная близость его родной Корсики к «Ла Скала»). Прочая публика, в большинстве своём, оставалась равнодушной.