Сказки старого дома 2

Если войны и революции в России не было, то это нам на руку. К русским в Париже должно быть благожелательное отношение. Политика, чёрт ее дери! Прав был Александр, когда как-то раз обратил мое внимание на интересное историческое обстоятельство. Какая бы ни была политическая система какого бы то ни было государства, кончается всё и всегда одним и тем же — бунтом масс. А их требование в основе всегда одно и то же по смыслу: «Прекратите нас убивать и грабить!» Так что, наверное, к лучшему, что в этом мире не было Октябрьской революции. Уж мы-то знаем, что ее результат для народа ничем не отличался от любого другого режима.

История, история… Она недвусмысленно говорит, что население никогда и ничего не выигрывает при любом крупном политическом режиме. А это наводит на очень интересную мысль. Любая известная политическая идея — хоть демократическая, хоть монархическая, хоть еще какая другая — несет в себе один и тот же искусственно созданный, разрушительный порок, который неизменен, смертоносен, вездесущ и скрыт для масс людей. А если кто и понимает, что это за порок и как он устраняется, то те молчат. Ибо «те» как раз идут и лезут во власть именно для того, чтобы этим пороком пользоваться.

Всё-таки удивительная и противоречивая штука наши миры, построенные машиной Швейцера. И самое интересное противоречие — это наличие одного языка в мире, где существует множество совершенно разных по укладу стран. Колдовство какое-то. Хотя это противоречие как раз и примиряет совершенно разных людей и, наверное, как-то скрадывает пороки власти.

Однако и мне пора бы отойти ко сну. На цыпочках прокрадываюсь в спальню девочек. Но, несмотря на мое старание не шуметь, всё равно Охота что-то почувствовала и приоткрыла глаза, а Ферида на другой стороне кровати продолжает сопеть во сне.

— Спи, спи, — тихонько шепчу я Охоте, погладив ее по голове, — я только свет погашу.

Девушка что-то неразборчиво пробормотала и опять смежила веки, а я выключил лампу, и выскользнул из их спальни.

* * *

Начало дня застало меня в банке «Париба» на другой стороне Вандомской площади. Перед этим мы позавтракали в номере, и на всякий случай я поделил поровну между нами оставшиеся бумажные деньги. Получилось где-то по четыреста пятьдесят франков на нос. Забрал у девочек половину их золотых монет и, наказав им ждать меня, двинулся на промысел местных банкнот. В банке меня встретили с распростертыми объятиями и заявили, что только и ждали моего появления, чтобы услужить в обмене золота. Но всё вдруг застопорилось, когда я выложил монеты. Клерки стали вдруг очень осторожными. Начали кого-то искать и упорно не находить. Затеяли что-то проверять и не получать ответа, демонстрируя при этом полнейшую благожелательность.

Подозреваю, что их ввела в смущение странность монет и они принялись выяснять, что это за монеты и не пропадали ли они где-нибудь до этого. Всё это заняло, наверное, много больше часа. От нечего делать я бродил по огромному операционному залу и время от времени смотрел в окна на площадь. Всё-таки какие-то нелепые, уродливые формы у автомобилей начала века. Хотя и проезжают некоторые экземпляры вполне приемлемого дизайна. Вот вроде бы «Мерседес». Ну да, точно он. Такой бы нам взять напрокат с водителем!

А это что? Фургон с красными крестами остановился у нашего отеля. Кому-то из постояльцев стало плохо?

— Прошу прощения, месье Андроник, — раздалось у меня за спиной. — Ваши деньги. Администрация банка просит не гневаться за задержку и быть всегда нашим клиентом. Восемьдесят пять тысяч франков, как вы просили, — разными купюрами.

— Благодарю.

Пачка толстая и в один карман не влезет. Рассовываю по разным и выхожу из банка. Увидев меня входящим, портье отеля что-то сказал коллеге и кивнул на меня. Не обращаю внимания. Моя джинса у многих вызывает удивление и интерес. Девочки сидят в гостиной моего номера с задумчивым и вроде бы каким-то виноватым видом. На что я поначалу не обратил внимания.

— Всё в порядке. Деньгами мы обеспечены. Вот вам по двадцать тысяч франков. Если понадобится за что-то платить, то не вытаскивайте на свет всю пачку. Отщипните от нее немного и держите отдельно для расходов по мелочам.

— Понятно, а двадцать тысяч это сколько? — поинтересовалась Ферида. — Много?

— Много. Но насколько много я еще и сам не знаю. Выясним постепенно. Машину, наверное, можно купить. А, может быть, и не одну.

— С нас за мороженое взяли четыре франка.

— Так вы что, на улицу выходили?

— Только ненадолго в кафе, — призналась Охота. — Очень нам вчера мороженое понравилось, а тебя всё нет и нет.

Только тут до меня дошло, что настроение у них какое-то странное. Совсем не похоже на полученное недавно удовольствие.

— Что-то произошло?

Охота открыла было рот, чтобы ответить, но не успела ничего произнести. Мы услышали требовательный стук в дверь их номера. Охота смешалась. Быстро прохожу туда и распахиваю дверь. Двое мужчин.

— Что вам, господа?

— Нам нужны, — стоящий впереди мужчина лет пятидесяти заглянул в какую-то бумажку, — Охота и Ферида Амазонские. А вы, полагаю, — месье Андроник?