Сказки старого Сюня

Сяо Лю стал самым важным человеком в Поднебесной, если, конечно, не считать императора. Ни одно дело в государстве, ни большое, ни маленькое, не решалось без первого министра.

Прошло ещё три года. И вот однажды в Поднебесную прибыли послы из дальних стран. Один из послов рассказал императору, что в их государстве существует такое поверье, — кто съест сердце живой змеи, тот проживёт ровно сто лет. А надо сказать, что Сын Неба уже прожил на свете столько лет, что если бы он был не императором, а простым человеком, его бы называли стариком.

Император призвал своих министров и велел им достать сердце живой змеи. Тому, кто исполнит его волю, он обещал после своей смерти оставить половину царства. Дать такое обещание императору ничего не стоило — он ведь собирался жить до ста лет и времени впереди было еще много.

Если жучок-древоточец поселился в дереве, изгнать его невозможно. Он неустанно точит всё новые ходы, добираясь до сердцевины ствола. Так вот и желание власти всё глубже проникало в сердце Сяо Лю. Он подумал: «Я молод и здоров. Если даже Сын Неба действительно доживёт до ста лет, я еще успею, кроме своей половины, завоевать и вторую половину царства и надеть жёлтый императорский халат с шитыми золотом драконами».

В тот же день Сяо Лю снова пустился в путь. Пройдя по Западной дороге и перевалив через горы, он очутился в знакомой долине.

Ему пришлось трижды громко просвистеть, прежде чем на его зов медленно приползла слепая змея.

— Шань-е, — сказал Сяо Лю, — мне нужно твоё живое сердце, чтобы стать повелителем Поднебесной.

Шань-е чуть-чуть приоткрыла рот, и Сяо Лю показалось, что слепая змея беззвучно засмеялась. Ему стало страшно, и он отступил назад. Но Шань-е широко разинула огромную пасть, будто для того, чтобы Сяо Лю мог вырвать её живое сердце.

Не раздумывая больше, Сяо Лю полез в глотку змеи. И вдруг Шань-е крепко сомкнула челюсти.

С тех пор никто никогда не слышал больше о первом министре. Но в народе и до сегодняшнего дня ходит поговорка. Её говорят человеку, готовому погубить других, чтобы возвыситься самому: «Смотри, как бы змея, съевшая первого министра с его ненасытным сердцем, не проглотила и тебя!»

Юй-гун раздвигает горы

В одном селении жили два старика.

Одного звали Чжи-соу — «мудрый старец». У него была маленькая фанза на берегу реки. Чжи-соу не сеял и не собирал урожая, а все свои часы проводил в размышлениях. Никто не знал, о чём он размышляет, но всем казалось, что мысли его полны мудрости. Поэтому крестьяне, которые так много работали, что им некогда было думать, питали глубочайшее почтение к Чжи-соу. И как знак этого почтения каждое утро старец находил у порога своей фанзы чашку с рисом и круглую лепёшку.

Второй старик звался Юй-гун. Конечно, такое имя он получил не от своих родителей, потому что какие же отец и мать назовут ребёнка «вздорный старик», а Юй-гун как раз и значит — «вздорный старик». Люди забыли, кто первый прозвал его так, но прозвище пристало к нему, как смола к руке, когда рубят сосну. Может быть, Юй-гун получил это прозвище из-за того, что ему до всего было дело. Ему надо было знать, не обидел ли старший брат из семьи Ян младшего брата, когда делили отцовское наследство, вовремя ли соседка-вдова удобрила своё поле, почему захромала корова у старухи с другого конца деревни. Даже если он видел, что кто-нибудь криво вбивал гвоздь в доску, он непременно останавливался, чтобы показать, как держать молоток.

Юй-гун вмешивался в чужие дела вовсе не потому, что у него не было своих дел. Он и минуты не сидел без работы. Просто он не мог видеть, когда что-нибудь делалось не так, как нужно.

И до того дошло, что Юй-гун решил… Но это такая замечательная история, которую надо рассказать по порядку.

Селение, где жили оба старика, стояло у подножья двух высоких гор — Тайханшань и Ванушань. А по другую сторону этих гор раскинулся город. Тайханшань и Ванушань были так высоки и так тесно прижались друг к другу, что пройти прямиком через горный перевал могли только дикие козы. Людям же, чтобы попасть из деревни в город, надо было обогнуть или Тайханшань или Ванушань, а для этого требовалось прошагать не больше и не меньше, как триста ли. Значит, если крестьянин хотел продать на городском базаре быка, он должен был гнать его перед собой целых четыре дня. Идти четыре дня очень утомительно. Ещё хуже, что бык за такой долгий путь худел, а ведь всякому понятно — тощий бык стоит дешевле.

Вот однажды возвращался Юй-гун из города домой. Еще и десятой доли пути не прошёл, а очень устал. И немудрено, ведь он был уже стар. Юй-гун сел на камень, посмотрел на горы и задумался.

«Скоро мне будет девяносто лет, — думал он. — В первый раз я пошёл в город с отцом, когда мне исполнилось десять. С тех пор за тем или другим, а самое малое раза три в год приходилось шагать этим путём туда и назад. Сколько же это дней за свою жизнь я провёл в дороге?»