Сказки старого зоопарка (СИ)

Обезьяну встретили аплодисментами и дружным хохотом — чернокожая девушка весело скакала под куполом, перепрыгивала с трапеции на трапецию, цеплялась «хвостом», подражая манерам суетливой мартышки. Она прижимала к груди плюшевую игрушку, оберегая словно дитя. С четырех сторон выдвинулись клоуны-охотники, вооруженные игрушечными ружьями. Бах! Бабах! Прыжки загнанной обезьяны становились все рискованней и отчаянней, зал замолчал. Вдруг игрушка выскользнула из руки акробатки и беззвучно свалилась в опилки. Ах! Молниеносное движение вниз оказалось сродни падению, смуглое тело распростерлось на арене, словно обезьяну только что подстрелили. Молчаливые клоуны собрались вокруг тела, медленно сняли шляпы…

Рувим Есич выдохнул и закашлялся. Женщины утирали слезы. Бравурная музыка подняла «труп» с земли, белозубая африканка раскланивалась и улыбалась, посылая публике воздушные поцелуи. Грязную плюшевую собачку Анжелика крепко прижимала к груди.

Маленькая штучка

В зоопарке живут разные звери. Одних знает весь зоопарк, от юннатов до сторожей — тигра Раджу, мамонта Ваську, шимпанзе Улугбека, неугомонную кошку Маньку. О других помнят лишь их служители и друзья — мартышка Лола, трудолюбивая ослица Гертруда, манул Петроний и десятки других зверей предпочли оставаться в тени. А четвероногую и пернатую мелюзгу зачастую едва считают.

У молоденького галапагосского черепаха не было имени. Он выглядел смешной маленькой штучкой в панцире, мирно жевал капусту и листья салата, копошился в террариуме вместе с другими незлобивыми травоядными черепахами. Случалось, соседи отталкивали его от кормушки или выпихивали из купальни, случалось и он сам колотил нахалов клювом или царапал когтистыми лапками. Но до серьезных драк дело не доходило. После сытной еды черепах выбирал себе местечко потеплее, по привычке ворошил мелкий песок, втягивал голову в плечи, закрывал глаза и погружался в сон. И просыпался.

…Под ногами у черепаха свивала кольца царственная кобра. На панцире осторожно переступали с ноги на ногу три белых слона. А над ними чуть заметно дрожал каменный диск Земли. Черепах видел только нижнюю сторону — острые выступы скал, корни гор, темные щели. Ни листочка, ни веточки, ни цветка — только базальт и пыль. Изредка со скалы срывался валун, с глухим стуком катился по панцирю и исчезал в нигде. Черепах любил, когда падали камни.

День и ночь не сменялись в блеклой изнанке мира, лучи солнца не пробивались сквозь облака на краях диска, тусклые звезды молча сетовали о неудачной судьбе. Ни еды ни питья трудникам не полагалось — лишь улыбчивый синекожий бог порою играл на флейте, поддерживая силы столпов Земли, да фламинго приносили капли росы, чтобы смочить иссохшие рты. Упрямый корабль прорвется за горизонт и рухнет с края, горячая кровь вулкана закапает сквозь расщелину, обжигая слонов, зашипит свирепая кобра — однажды я сожру мир. И опять наступает сонная тишина — только слоны тяжело дышат, да песок еле слышно осыпается вниз — шуррх, шуррх. Покрытые тонкой кожей веки смеживаются, клюв опускается, душа погружается в дрему…

Какой же уютной кажется клетка, до чего же вкусны хрусткие лоскуты капусты и горьковатая зелень, как же свежа вода! Черепах плескался в купальне до изнеможения, грелся на солнышке, ползал от края до края клетки, просовывал сквозь решетку лапы и наслаждался возможностью двигаться. Даже соседи по заключению на время переставали злить — они грохотали панцирями, скребли когтями, громко думали и издавали звуки. Правда беседам сородичи предпочитали пространные монологи о древности кланов и подвигах давних предков, но по сравнению с тишиной и это звучало неплохо. Довольный черепах посвистывал и всем видом выражал внимание. И рос — медленно, но упрямо.

Иногда он пробовал поделиться странными снами, но понимания не встречал. Соседи сперва сползались послушать, но поняв, что ни подвигов, ни родословных в рассказе нет, разочарованно разбредались. А пожилая индийская черепаха Сита время от времени пребольно кусала выдумщика за коротенький хвостик — всем известно, что на спине змея Шеша покоится его божественный отец риши Кашьяпа, а не какой-то безымянный ползун. На божественность маленький черепах с очевидностью не тянул.

Молодой крокодил Мальчик из вольера по соседству слушал черепаха куда охотней. Выспрашивал про бездонную пустоту пространства нигде, про тяжелые ступни слонов и сволочной нрав кобры, участливо кивал и поддакивал. И сетовал, что глуховат, плохо разбирает слова. Не мог бы уважаемый черепах подползти немного поближе, и еще чуть-чуть… Клац! Острые зубы крокодила тщетно скользнули по панцирю, оставив глубокие борозды, опыт оказался незабываем.

У жако Ромочки оказался иной интерес — дружба с выпускником гимназии сделала попугая занудой и скептиком. Он часами спорил с молоденьким черепахом, доказывая, что Земля круглая, вокруг нее плавали корабли, летали самолеты и настоящий космический спутник. Никаких плоских дисков и гигантских белых слонов не существует. Выдумки это, мой мальчик, плод богатого воображения.