Сказки старого зоопарка (СИ)

В стране закрытых глаз шумела березовая роща, на разные голоса пели птицы, шуршали в траве проворные мыши. Ни единого взрыва, ни единого выстрела, ни единого ящика, полного злого железа. И красавица Юля в легком цветастом платье собирала ромашки, умывалась озерной водой, бросала палку — Джим, апорт! Хороший мальчик! Ко мне! Ко мне…

Кот Гитлер самочинно занял собачью конуру, громогласно противясь попыткам его изгнать. Так как он проявил себя крысоловом и храбрецом, сторожа не стали настаивать — работает и ладно. Крыс со временем действительно стало меньше, но умный хищник чуял в чем залог его благополучия и не изводил хвостатое племя под корень. Он исправно получал свой паек, исправно обходил по вечерам склады, по мере сил следил за порядком и пару раз здорово помог Павке — догадаться, что барсук подрыл сетку, а мартышка научилась вскрывать замок, сторож бы ни за что не догадался. По весне кот исчезал на месяц, возвращался ободранный, но непобежденный. Бывало, что приводил к миске черно-белых котят и делился пайком, пока маленьких крысоловов не разбирали добрые люди.

Однажды, вернувшись с обхода, Павке почудилось, что из конуры доносится неумелый писклявый лай. Миска оказалась вылизанной дочиста, взъерошенный, злобно шипящий Гитлер охранял вход и жестоко оцарапал сторожа за любопытство. Лишь через несколько дней кот позволил людям полюбоваться воспитанником — толстолапый, упитанный рыжеватый щенок заливисто тявкал и пытался схватить то за хвост, то за лапу приемного папочку. Одно ухо у кобелька уже стояло, другое свисало набок придавая лохматой морде потешный вид. Назвали пса конечно же Джимом. И еще много лет посетители зоопарка любовались на странную пару. По аллеям гордо шествовал здоровенный косматый двортерьер в дорогом красивом ошейнике, а на спине собаки сидел черно-белый кот, выражением морды донельзя похожий на Гитлера.

Павка же потихоньку сделался Павлом, дядь-Пашей, а там и Палычем, самым сведущим, внимательным и молчаливым из людей зоопарка. Если нужно узнать — чем кормить детеныша саламандры, почему у дракона плохо режется пламя или как приручить тэнгу — смело спрашивайте. Палыч ответит. Может быть. Если захочет…

Конь-огонь

Пьеса «Много шума из ничего» в зоопарке игралась редко — служители люди разумные, ветеринары тем паче, о товарище директоре и говорить нечего. Поднимать переполох на пустом месте никто из них не стремился, да и повод был пустяковый. Подумаешь лебедь за палец цопнул, перстень с пальца скусил, да и заглотнул, паршивец, даже не подавился. Птички, знаете ли, и не такое глотают, мамонт Васька с посетительниц шляпы снимает, а медведь Шишкин как-то пьянице нос отъел — самый кончик, но крику было! Нет, понятно, что перстень ценный и палец ценный и владелец его, сэр Батлер, громогласный инженер из Килкенни, тоже не из последних людей. Сэр приехал настраивать редкостный шлифовальный станок на заводе, подустал от банкетов, решил развеяться, посмотреть на зверушек, покормить лебедей булочкой — и такой конфуз вышел. Сэру выразили сочувствие, подарили набор открыток и целебный бальзам «Бугульма». Но забивать нахальную птицу, потрошить ее и копаться в кишках никто не стал — сэров много, лебедей мало. Извинились и хватит.

Впрочем, за лебедя зоотехник Малышкина беспокоилась не на шутку — птица нежная, трепетная, а ну как встанет неправедно сожранное посреди живота. И вправду пару дней кряду белокрылый красавец казался взъерошенным и понурым, он горбился и плевался вазелиновым маслом, которое для профилактики вливали в преступный клюв. Потом ему полегчало. И о шуме забыли — в зоопарке приключается столько поводов для беспокойства, что помнить о каждом и мамонтовой головы не хватит. У гусей раньше времени лезут перья, у павианов бунт против старого вожака, у слоних брачный период, а слон от сладкого запаха впал в неистовство и шокировал посетителей непристойными выходками. «Держи меня соломинка, держи» фальшиво напевала Малышкина и заново замешивала корма — гусику дала, лебедю дала, краснозобой казарке дала, хохлатой чернети тоже дала… мамочки, а овес-то?

Бессовестный рыжий конь, выедающий отборное зерно из ведра, зоотехника не особенно удивил — недоглядели конюхи, что ж теперь. Но такой редкостной, безупречной красы она не встречала ни разу. Роскошная грива, золотящаяся на летнем солнце, грациозный почти лебединый изгиб гордой шеи, узкая морда, лукавый взгляд синих-пресиних глаз, тонкие ноги с копытцами красной меди… Ай! Ай! Ах ты, сволочь мохнатая, пошел вон!

Красавец конь подождал, пока очарованная женщина протянет руку поближе к морде, прихватил зубами за воротник, потряс, с удовольствием пихнул зоотехника в воду, следом сам прыгнул в пруд и исчез — только круги по воде. Сердитая мокрая Малышкина долго трясла головой — в волосы набились водоросли, в уши попала вода. Она даже подумала — не почудилось ли, не перегрелась ли ненароком. Но следы подтверждали — здесь побывала лошадка. И она убежала.