Сказки темного города. Соната

– Алистер…вы мало бед принесли этому дому? Его светлость потерял из-за вашего отца два года жизни, Идрис как в воду канула на ваших землях. И вот теперь вы здесь ходите вся такая незащищенная, испуганная, ресничками хлопаете и глазками своими изумрудными на мистера Радана смотрите, безмолвно моля о помощи. И вновь история повторяется, вновь вервольф готов забыть о своем народе в угоду зеленоглазой дьяволице, оказавшейся у него в плену. Верни тогда дед мистера Радана Эфириаль фэйри, сейчас не было бы войны. Это ведь из-за нее начала накаляться обстановка, поскольку тогдашний кронпринц фэйри возжелал видеть эту ведьму подле себя. Да только она отказала ему и сбежала из ковена, в надежде, что он не найдет ее, а потом выбрала вервольфа в день, когда за ней приехал отец с принцем фэйри, тем самым унизив самого наследника престола. Любовь, за которую столько жизней полегло. Интересно, знай тогда Эфириаль, к чему это все приведет в итоге, осталась был она на наших землях или принесла бы в жертву свои чувства? Как вы думаете?

Марушка окинула меня взглядом, и я даже поежилась, поскольку рассказанная история действительно словно повторялась, с одной только разницей – со стороны Радана никаких проявлений чувств ко мне не было.

– Молчите? – окинула меня надменным взглядом девица. – Так вот думайте головой в тот момент, когда пытаетесь склонить на свою сторону вервольфа, что решения некоторых наших представителей могут быть ох как чреваты последствиями для всего нашего народа.

– С чего вы вообще взяли, что история повторится? – натянуто спросила я.

Марушка подошла ко мне и, склонив голову, презрительно окинула взглядом.

– А то не правда. Ведьма и вервольф. Уж больно вы продуманные существа, любящие выпутываться из передряги за счет судьбы других.

Сказав это, она вышла из столовой. Я же, помедлив пару минут, собираясь с мыслями, направилась на второй этаж в комнату матери Радана. Остановившись у нужной двери, постучалась и, услышав разрешение, вошла внутрь. Терпкий запах табачного дыма ударил мне в нос и, окинув взглядом комнату, я поморщилась, прищурив глаза от сизого дыма, которым было наполнено помещение. Мать Радана сидела в кресле-качалке у огромного камина, в котором полыхали дрова, и внимательно смотрела на меня, выпуская из носа густой клубок дыма.

– Садись, – кивнула она мне на стоявший напротив ее кресла стул, на котором мирно спал огромный кот.

Легонько столкнув возмущающееся животное на пол, я села напротив женщины и прилежно сложила руки на коленях.

– А теперь поговорим без присутствия моего сына, Амаль…Алистер, – хриплый голосом проговорила она и медленно загасила сигару о край кресла.

Я испуганно вскинула на нее взгляд.

– Мужчины, – протянула она, усмехнувшись, – все думают, что мы, женщины, вроде как дети. От нас что-то можно скрыть, недосказать, обмануть. Ну да ладно, – откинулась она на спинку кресла, которое заскрипело под ней своими плетеными прутьями, – скажи мне, Амаль Алистер, где моя дочь?

Ужас, да и только. Не зная, что отвечать, я выдохнула и, встав со стула, подошла к окну. Молчание. Женщина ждала ответа, я же судорожно соображала, что сказать ей. Томительная минута тишины, после которой я повернулась к матери Радана и сказала:

– Не знаю, что вам и говорить. Спросите об этом лучше своего сына. Я не вправе оглашать что-то касающееся вашей дочери.

– Говори, как есть, – враз гаркнула женщина, которая явно не была любителем ходить вокруг да около ситуации. – Если эта прохиндейка, которая столько всего натворила, чтобы выбраться на земли вашего ковена, спуталась с каким из ваших ведьмаков в итоге, я хочу об этом знать. Принесет в подоле полукровок – ну и черт с ними, вырастим.

Слушая эту пожилую женщину, я едва не плакала, видя то, как горе может так застилать рассудок, что она не осознавала очевидных вещей.

– Я не знаю, что сказать, правда, – осторожно произнесла я, глядя в серые глаза женщины, – я привыкла верить своим собственным глазам, а здесь…лишь домыслы и слова Радана.

Опустив голову, я рассказала все, как есть, поскольку понимала, что врать было бесполезно, ведь эта прожженная временем женщина видела всех и вся насквозь. Когда я замолчала и подняла голову, женщина вытащила из деревянной шкатулки, стоявшей рядом на столике, еще одну сигару и закурив задумчиво уставилась на меня немигающим взглядом. Мне даже стало не по себе от этих водянистых глаз, словно читающих то, что было у меня в голове.

– Идрис жива, – наконец проговорила женщина. – Не знаю, что там почувствовал Радан, но я точно знаю, что моя дочь жива. Я мать. И не смотри на меня как на умалишенную, это в доме все здесь так думают, а я при своем уме была и в гроб лягу, не расставаясь с ним.

– Но почему Радан так сказал тогда? – осторожно спросила я.

– Не знаю, – пожала она плечами, – но обязательно задам ему этот вопрос. У них связь сильная с сестрой была, это правда. Да и так, клан Горгоны всегда чует гибель своих в радиусе нескольких километров точно. Но девочка моя жива. Это точно.