Сказки темного города. Соната

– Это я не уберегла ее, – хриплым голосом проговорила я. – Если бы я не нагрубила Данту…

– Если бы она слушала мать, – враз оборвала мою речь женщина. – То была бы дома сейчас. И то, что она тебе нагородила… Молодая ты еще, ведьма, – усмехнулась она, – многому чему научили тебя, а вот разбираться в тех, кто подле тебя – нет. Идрис не невинное создание, как ты подумала. Она у нас хоть и молодая, а с таким багажом опыта во вранье, что тебе и не снилось. Ишь, придумала, сестра якобы погибла, тоже на скрипке играть любила, – покачала она головой, – разжалобить пыталась тебя, а ты и распустила сопли. Если бы пошло все другим путем, она бы в одну из прекрасных ночей тебе горло перерезала, да отца твоего загрызла бы, лишь бы друга Радана вызволить. Да только не он, видишь как, сидел все время там, а Радан. Так что она где-то там, может даже у Данта вашего в койке спит. Она такая у меня. Не знаю уж в кого. Вроде бы и воспитывали ее должным образом, а уродилось…ну что уродилось. Ладно, будем ждать вестей от твоего батюшки. Когда приедет делегация вашего короля за обменом, вот я тогда и задам вопрос по поводу дочери-то своей. Но до этого поговорю с Раданом. Не люблю этих недомолвок. Бережет вечно меня, видит же, что седа да стара стала. Потерять боится.

– А сколько вам лет? – спросила я, чувствуя немыслимое облегчение после разговора.

– А что? Раз спрашиваешь, значит сомнения есть? – прищурила она глаза.

– Ну…Радану ведь около тридцати, Идрис семнадцать. Вы не можете быть такого возраста, на который выглядите. Простите, – я едва уловимо с сожалением улыбнулась.

Женщина помолчала пару минут, глядя на пламя камина, затем хриплым голосом ответила:

– Когда женщина-вервольф теряет своего мужчину, ее внутренняя волчица порой не может справиться с горем. Это так тяжело, что наша суть постепенно начинает уходить следом за любимым. Быстро стареем, отказываемся от внешнего мира, затачивая себя в четырех стенах, – она окинула взглядом прокуренную комнату, – медленно гибнем. А на меня еще наложилось переживание за судьбу Радана. Два года я не знала где он, хоть и чувствовала каждой клеточкой, что мой мальчик жив. И король, – она зло сжала зубы, – хоть бы намек дал, что мой сын в плену вашего ковена. Я бы все сделала, чтобы забрать его оттуда. Все деньги бы отдала. Но венценосный ублюдок преследовал интересы короны, не могло быть по-другому. Хотя, может оно и хорошо, ведь знай твой отец, кто у него там в клетке сидит, он отдал бы Радана фэйри, а у тех разговор с нашими короткий – выбили информацию, на плаху и долой со свету.

Слушая эту невероятную женщину, я все больше чувствовала желание провалиться сквозь землю от стыда за то, что творил мой ковен и отец в частности. Когда она замолчала, я лишь произнесла тихо:

– Простите, пожалуйста, за то, что вам пришлось пережить. Я бы все отдала, только бы мой ковен шел иным путем. Подлость никогда не была свойственна нам, а что происходит сейчас, я не могу найти этому объяснения.

– Ладно, – она подалась вперед и потрепала меня по руке, – ты моего волчонка два раза с того света вернула. Без тебя он бы не выжил и уж я точно тогда бы уже в земле лежала, не пережив такой потери. А все остальное, – махнула она рукой, – это вечные распри ведьм, вервольфов и фэйри. На этом не нужно заострять внимание. Я уже повидала много чего на своем веку, поэтому на некоторые вещи смотрю как на само собой разумеющееся.

– Спасибо вам, – проговорила я, чувствуя, как на глаза набегают слезы.

– Так, не реви. Мы, вервольфы, не любим, когда при нас плакать начинают, – скривилась она. – Ты мне лучше скажи, чего бледная-то такая вернулась после поездки с моим сыном? Куда он таскал тебя ни свет, ни заря?

– В Инсарион. Лазарет ваш, ну и приют. Там лечить пришлось двоих, но нейтрализовать такого рода яд всегда очень тяжело. Вот немного и устала.

– И более ничего? – строго спросила она.

– Нет, – выдавила я из себя улыбку, решив не затрагивать тему Мортэм, ведь если эта женщина ничего не говорила о ней, значит и не знала, Радан ведь явно говорил о скрипке лишь королю.

– Ты не бойся его, – помолчав проговорила она. – Он хоть и чертяка еще тот у меня, но девчонку не тронет. Уж я-то знаю. Да ты и сама это, скорее всего, на подсознании уже знаешь, – усмехнулась она. – Не просто так ведь так уверенно чувствуешь себя подле него и Мортэм отказываешься отдать королю нашему. Да, и про Мортэм знаю, – повела бровью, окинув меня взглядом, в котором читалось недовольство за то, что я от нее пыталась что-то скрыть. – Есть у меня одна вещица, которая помогает слышать то, что должно быть сокрыто от ушей посторонних. От Эфириаль досталась, – поддела она висевший на шее невзрачный кулон округлой формы с изумрудом по центру. – Правда использовать ее можно не так часто, как хотелось бы. Поэтому берегу силу этого кулона как зеницу ока. Когда тебя привезли полумертвую и спустя час где-то приехал сюда наш король, я была бы не я, если бы не попыталась узнать больше того, что сказал мне сын.