Сказки темного леса

По дороге до Сосново водила мчал, будто его черти гнали: где девяносто, а где и все сто. Все это время я ехал на крыше кабины, свесив ноги на лобовое стекло, и орал песни. По ходу дела я с удовольствием наблюдал, как стремительно появляются и исчезают в свете фар различные придорожные объекты: мокрые кусты, холмы да овраги. За моей спиной три десятка глоток выводили пьяные песни, слитный вой разносился далеко окрест, будоража крошечные придорожные села.

Так мы и ехали, покуда я не заметил, что водитель на скорости высунулся в окно и блюет на дорогу. Для этого он вылез в окно едва ли не по пояс, согнулся пополам и оперся обеими руками о дверцу. Желая убедиться, что кто-то из находящихся в кабине в это время держит руль, я заглянул в окно и увидел, что второй пассажир кабины крепко спит. Тогда я принялся изо всех сил колотить по крыше кабины, но понимания не нашел. Скорее уж наоборот. Вместо того, что бы вернуться к управлению автомобилем, водитель прекратил блевать, извернулся в окне и заорал:

— Хуй ли колотишь, сука? — с этими словами он попытался ухватить меня за ногу и стащить вниз. — Всю крышу помял!

Так он разорялся, покуда из кузова не высунулись его товарищи и не порекомендовали ему в самой настоятельной форме:

— Миша, пидор, спрячься внутрь и веди машину!

И хотя водитель еще не раз высовывался в окно и орал, что я помял ему крышу и что мне следует дать пизды, общественность его не поддержала. Под его крики мы прибыли в Сосново, причем увлеченный спором водила не рассчитал, снес ЗИЛом забор и въехал прямо на огород.

В это время оставшийся дома Крейзи приготовил все для спокойной наркоманской вечеринки: зажег свечи, поставил по углам комнаты благовонные палочки и развел в ложке кислоту. Ему грезилась ночь, полная видений, но вместо этого в комнату ворвалось два с половиной десятка пьяных в уматину человек.

Расположившись на кроватях и на полу, мы принялись обмениваться с местными различными историями (нам было о чем им рассказать), попутно играя в нашу любимую командную игру — “пиздуна перекатного”.

Суть этого мероприятия заключается вот в чем: сначала люди рассаживаются в круг, а затем один (номер первый) легонько толкает своего товарища (номера второго) в плечо. Тот толкает третьего, но уже сильнее, третий бьет в плечо четвертому, тот лупит пятого, пятый передает этот пиздюль шестому, и так далее. Понятное дело, что играть в эту игру следует только по пьяни, сочетая указанные правила с вот какой нехитрой придумкой.

Наши товарищи расселись рядком, друг возле друга, и гоголевские поступили точно также. Поэтому у круга получились две очевидные “половины”. Начал игру Кримсон, который легонько толкнул Фери в плечо и попросил:

— Передай дальше!

Фери просьбу исполнил, ткнув в плечо сидящего справа от него Кузьмича, тот стукнул меня — и понеслось. Вскоре, покинув нашу половину круга, “пиздун” покатился по гоголевским парням. Учитывая тот факт, что от нас от ушел “уже вполне взрослым”, приходилось им нелегко. Некоторые после очередного “тычка” не удерживались на стульях и с грохотом валились на пол. Вскоре круг кончился, и “пиздун” докатился до соседа Кримсона слева. Тогда Кримсон, желая избежать незавидной участи, выждал момент, когда его сосед только-только получит увесистую плюху, и тут же ударил сам.

— В обратную сторону! — громко объявил он. — Задний ход!

Так “пиздун” покатился обратно, под оглушительный хохот собравшихся сшибая со стульев пьяных в доску людей. Этой ночью “пиздун” катался по комнате еще множество раз, пугая шумом соседей и не давая деревне заснуть. Лишь под утро местные погрузились в кузов грузовика и разъехались по домам, пьяные крики смолкли, и в деревеньке Сосново наступил мир и покой. Впрочем, совсем ненадолго.

Страна болот (часть 3) Черное знамя

“Товарищ, верь и надейся

Наше дело — правое!

Забивает траву Крейзи,

Варит кокнар Браво!”

Я проснулся от оглушительной ружейной пальбы. Кое-как продрав глаза, я вышел на крыльцо и увидел пьяных “в дымину” Кримсона и Кузьмича, вооружившихся помповиком и двустволкой. Веселясь и посмеиваясь, братья постреливали по стоящему на краю огорода дощатому сараю. Похоже было, что они куда-то собрались: нацепили патронташи и рассовывали по карманам закуску и бухло.

— Утро доброе! — поприветствовал их я. — Вы куда?

— На озеро, — шатаясь, ответил Кузьмич. — Уток бить!

Судя по всему, братья со вчерашнего еще не ложились — раз уж собрались охотиться на уток с патронташами, полными картечи и пуль. Я-то точно это знал: патронташи у них были Крейзин и Александрова, ни в одном из них ни крупинки дроби не было. Но когда я указал им на эту несуразицу, Барин резко развернулся на месте и навел на меня ружье:

— У тебя ружье есть? — хрипло спросил он. — А?

— Нет, — как можно мягче ответил я, начиная понемногу нервничать (так как заметил, что взгляд у Кузьмича стал белесый, а лицо подозрительно вытянулось). — Ты успокойся, Кузя, ведь это же я…