Сказочки для отчаянных

Отдохнув, я просыпаюсь и первой мыслью сразу благодарю Бога, что Он не мешал мне спать, разве что на двух пограничных состояниях: при прощании с Ним, когда засыпаю чередой уходящих мыслей прошедшего дня и при встрече, когда выхожу из Нирваны Субботы сновидением. Благодарю Его и радуюсь Ему, как старому Приятелю. Что, собственно, так и есть, ведь Он, Бог, мой напарник, в таких дальних поездках без напарника никак нельзя. Как же так, спросите вы, ведь напарники для того и нужны, чтобы ездить по очереди без остановок и ночью и днём. Один спит, другой ведёт. Ну, я же и говорю, что мы так в принципе и ездим, но и машине надо отдыхать, поэтому и ночуем в гостиницах иногда вместе иногда один в кабине, для экономии. Нас так все и видят – напарниками. Но я–то знаю Кто Он на Самом деле и для меня Он не материален, бесплотен.

– Привет, – говорю, – дружище! Как ты тут без меня? Хорошо, что Ты ещё здесь и никуда не ушёл. Давай продолжим наше с Тобой путешествие и повеселимся.

Он отвечает, не, я не шизик, раз слышу Бога, но так оно и есть:

– Салют, бро, – Он думает, что я Его брат, хотя я думаю, что я это Он в Его ретрансляции. – Я тут мух от тебя отгонял, чтобы не разбудили тебя, куда ж я уйду?! Без Меня ты не выспишься как следует и не сможешь лететь на своём звездолёте вперёд по кругу.

– А–а, спасиБо тебе, – то есть я желаю Богу, чтобы Бог Его спас, – о, повелитель мух, – как я в шутку Его называю, хотя для некоторых этот Его псевдоним почему–то воспринимается в штыки. – Ты ведь наверняка уже в курсе, ибо Всеведущь, Всевкурсен, Всезнаен, что там нам предстоит и предлежит и предсидит, только не говори мне, а то будет уже не так интересно, эффект неожиданности и сюрпризности испортит всё дело.

– Не–е, – отвечает, – Я как и ты не люблю знать всё наперёд, поэтому вырубил всеведение, хочу быть как все – удивляться каждому дню Своего Бытия, для этого и перешёл в режим Времени. Так прикольней, когда не знаешь куда и зачем приведёт та или иная тропинка или магистраль. Если знаешь, то и начинать нет охоты, азарту нет, но это хорошо только когда спишь глубоким сном без сновидений, субботствуешь.

– А Ты тоже спишь, – удивляюсь я.

– Хм, а как же?! Иначе с чего бы и взялось это понятие Субботы, Нирваны, Небытия, День Брамы и так далее тому подобное?!

– И когда? То есть где? То есть и то и другое. То есть бывает, что Тебя не бывает?!

– Разумеется. И я имею право умереть и выйти из режима Времени в режим Вечности, Небытия. Никаких категорий времени и пространства тогда и там уже нет, как нет и самого тогда и там, это ж Небытие. И самого Небытия тоже нет.

– Круто! Бог тоже ходит в Нирвану поспать. Про это же и евреи писали, как я раньше до этого не дотумкал, отсюда и все их понятия и заповеди относительно Субботы.

– Дык в этом тоже люди подобны мне, маленькие копии Мои, – улыбается. Интересно чем. А всем, что вокруг.

– Ладно, хорош трындеть. Поехали?

– Вперёд и вверх!

– А разве где–то есть низ?

– И впрямь. Но это же просто метафора.

– Точно.

– Тогда – поехали. – По гагарински отрапортовал Он.

И мы летим дальше по городам и весям Вселенной, где нет никаких пустот, вакуума, всё наполнено Им, хотя Он и спит у меня за спиной. Вакуум только во сне без сновидений.

Я не боюсь взлетать и падать, хотя и осторожен. Искусству падать тоже надо учиться. Так же как и искусству святости и всем прочим искусствам. Повторениями приходит навык и мудрость. Для этого нужно ставить себя в неловкие ситуации и стараться выходить из них с наименьшими потерями. С опытом и многолетними повторениями потери сводятся к минимуму и вскоре совсем исчезают. Хотя тогда же исчезает и азарт. Не сразу, но исчезает. Проверено мной и у Бога таже фигня. Поэтому Он и переключился в режим Времени. Кстати, Он, как мой наставник и мастер, и даёт мне задания по взлётам и падениям и Сам при этом, отключив режим Всемогущества и врубив режим Кротости и Смирения вместе со мной исполняет эти упражнения.

На нашем звездолёте мы выполняли такие пируэты, что любая иная фура давно бы уже перевернулась и, если бы не Бог и Его незамедлительная помощь Его Всемогущества, которое Он включал в критические моменты, выравнивая фургон, так бы и было. Мурахи табунами проносились по спине, но мы смеялись и влажными от проступивших слёз страха глазами смотрели друг на друга с благоговением и признательностью. В смысле я смотрел с признательностью за помощь, а Он не знаю с чем. Вопчим, дурачились как могли и развивались в искусстве пилотажа.