Сказочное наказание

По всей вероятности, в сарае их нет. Рассуждая сам с собой, я вспомнил о воровском тайнике в куче сена. Может, Алена с Мишкой ищут фотоаппарат?

Это было единственно пришедшее мне на ум объяснение, куда могли исчезнуть Алена и Мишка. Я подполз к сторожке, напрягши слух так, что зашумело в ушах. Перед входом я собрался с духом, встал и открыл дверь. Меня поглотила темень куда более непроглядная, чем та, через которую я пробирался в лесу. Я шагнул к тому месту, где должна была находиться куча сена, в душе ругая себя за оставленный у Иваны фонарик. И тут мне на спину свалился какой-то тупой, твердый предмет, и сзади раздался низкий повелительный голос с иностранным акцентом:

— Ни слофа, а то уш в шизни нишефо не скашеш!

Темноту прорезал узенький лучик голубоватого света и ушел прямо передо мной, на копну сена. Там уже жались друг к другу две фигуры, и это были Алена с Мишей.

— Сесть! — приказал незнакомый голос и снова повторил: — Ни слофа, а то пудет плёхо!

Я опустился на сено и плечом прислонился к Мишкиной руке. Свет погас, в воздухе было слышно только наше дыхание. Что-то коснулось моей согнутой ноги, скользнуло вверх и остановилось на ладони. Это была Мишкина рука. Повернув мне руку ладонью вверх, он стал пальцем что-то на ней писать. Первые три-четыре буквы я поначалу не разобрал, от неожиданности нервы мои сдали, страх сковал руки и ноги, мысли оцепенели. Закрыв ладонь большим пальцем, я дал знак, что не понимаю. Мишка снова вывел начальные буквы, и тут до меня дошел смысл его сообщения:

ГОТОВЬ ВЕРЕВКИ К НАПАДЕ…

Закончить ему не удалось. За дверями сарая послышалось пыхтение, как будто к нам приближался по меньшей мере носорог. Чья-то рука нащупала щеколду, и я почуял, что это та самая минута, когда внимание неизвестного будет отвлечено. Осторожно привстав с земли, я вытащил из кармана два мотка бельевого шнура и ощупью стал их разматывать.

Дверь со скрипом открылась, и, несмотря на полную темноту, я распознал в проеме двери грузную фигуру Тонды. Он пытался задержать дыхание, но от бега на четвереньках легкие его так напряглись, что он пыхтел, как паровоз. А потом — я остолбенел от изумления — в его руках зашуршал коробок спичек, послышалось чирканье, и в свете пламени перед Тондой предстали наши скрюченные фигуры.

— Что вы здесь делаете? — воскликнул он и рванулся было в сторожку.

Да запнулся носком кеды о деревянный порожек и мигом растянулся на земле. Горящая спичка выпала у него из рук и отлетела к пучкам сена, которые тут же вспыхнули ярким пламенем, осветив человека, стоящего у входа. Я успел только заметить, что он был закутан в серый нейлоновый плащ, а лицо закрыто темным платком. Незнакомец бросился затаптывать горящее сено. В наступившей темноте я сделал то единственное, на что меня могла подтолкнуть близость незнакомца, — бросился ему под ноги и резким рывком вывел его из равновесия. Он свалился как подкошенный, увлекая за собой встававшего Тонду. Тот испустил страшный рык, в котором яснее других были слышны такие слова:

— Кончайте дурить, это же я, Тонда!

Но Мишка с Аленой и я уже прижимали рвущегося незнакомца коленями к земле, пытаясь впотьмах схватить его за руки, чтобы я мог их связать.

Это был страшный бой, порой без надежды на победу. И только когда Тонде удалось выбраться из-под навалившегося на него тела и из наших криков уразуметь, что происходит, наши шансы на победу резко возросли. Тонда набросился на врага и принялся тыкать его носом в землю с такой яростью, что тот испустил первый стон, почти перестал брыкаться и Миша смог затянуть на ногах первую петлю, а мне удалось связать ему руки. В этот момент снаружи на нас упал пучок яркого света.

— Santa madonna mia!3 — изумленно воскликнула Ивана (этому она научилась во время поездки в Италию) и принялась хохотать. Указывая рукой на нашу жертву, она привалилась плечом к притолоке и залилась таким смехом, что светлое пятно фонарика затряслось.

Мы были сбиты с толку ее неожиданной реакцией и на минуту оставили загадочного незнакомца в покое. В нем тотчас проснулись новые силы. Не успел я и глазом моргнуть, как он вскочил и стряхнул с себя нас всех. Вновь наброситься на него было делом одной минуты, но, когда при свете фонарика мы увидели его лицо, руки и языки у нас одеревенели.

Перед нами, грязный и исцарапанный, стоял Станда.

16. Наказание только начинается

Проверка на смелость, которую устроил нам Станда, стоила ему исцарапанного носа, разбитых бровей, синяков от веревки на запястьях и нескольких ссадин на шее.