Скелет в шкафу

– Вы ночью, случаем, чего-нибудь не видели? – спросила Кравцова, глядя на Юрая пронзительно, как на возможного соучастника порухи во дворе. «Кто тебя знает, – говорили ее глаза. – Откуда ты тут взялся и зачем? А палочку в руки я сама любо-дорого могу взять и в землю ею тыкать, как больная».

– Нет, – честно соврал Юрай. – Я под дождик хорошо сплю.

– А не должен бы, – ответила Кравцова. – Под дождик больное болит пуще.

«Она ведьма, – подумал Юрай. – Знает, что я не спал, и догадывается, что видел что-то. Но ей не надо об этом говорить, не надо…»

– Запалят дачу, на твою прежде моей перекинется, – вздохнула Кравцова. – Ее уже раз жгли.

Соседка охотно рассказала, что было это давно, лет пятнадцать назад, а может, и все двадцать. С трех концов запалили дом, с севера, юга и запада.

– С черным замыслом, – объясняла Кравцова. – Треугольный огонь самый плохой, хороший человек так огонь не положит…

Юрай не выдержал, засмеялся.

– А если б с четырех сторон запалили, лучше было бы?

Кравцова посмотрела на него как на придурка и твердо сказала:

– Лучше. – Она же добавила: – Пожара тогда большого не случилось. Хозяин твоей дачи был на месте. У него народ гостил. Хоть и выпившие были, а затушили. Сгорело крылечко с северной стороны… Не сразу его заметили, сырое там место, не занялось огнем, больше тлело, чем горело… А люди кидались в первую голову на огонь живой, открытый.

Ну вот и открылась тайна северной двери. Там сгорело крыльцо.

– А злоумышленника нашли? – спросил Юрай.

– Господи! – воскликнула Кравцова. – Да кто ж его искал? Загасили и спасибочки. А на три огня все посмеялись вроде тебя.

– Да я не смеюсь, – ответил Юрай. – Просто ляпнул по темноте.

– Хорошо сказал. Именно по темноте… Три огня – это последнее дело… – И Кравцова ушла. Как бы даже гордо.

Юрай подошел к дому Красицкого. Следов во дворе никаких не было, и если б не Кравцова, вполне можно было бы решить, что приснился ему сон под дождик, только вот еще «пакет с рукавами» хранил в своих складках влагу ночи, вися растопыренно-глупо.

Наведалась в те дни и Тася. Юрай обрадовался ей, и она даже согласилась попить с ним чаю, но выяснилось, что чая нет, а кофе Тася не пьет, тогда Юрай надавил ей живой клюквы, залил кипятком, положил ложку меда. Тася сказала, что получилось что-то антихворобное, но она это выпьет охотно, замучили дожди и слякоть.

Юрай рассказал Тасе про ночную посетительницу. Тася взволновалась и разгневалась.

– Ну что за сволочи! Что за сволочи эти люди!

Тут Юрай вспомнил подходящую к моменту историю с поджогом «в три огня». Тася смотрела на него оторопело, как он недавно смотрел на Кравцову, и спросила так же:

– Три-то огня при чем? Может, просто бензина на четыре места не хватило?

Посмеялись над суеверием, и Тася предупредила, что с Кравцовой надо вести себя осторожно, она баба злая и мстительная.

– Хорошо, что у вас огорода нет, а то встали бы, а весь лучок ваш – тю-тю…

Расстались на том, что она придет еще через пару недель, когда Юрай побывает у врача и выяснит, понадобится ли ему еще что-то от Таси.

– Смотрите тут за дачей, – сказала Тася, кивая на дачу Красицкого, – а то, действительно, не заметишь – разнесут по бревнышку.

Тася ушла, а Юрай никак не мог сообразить, о чем он у нее не спросил. О чем-то хотел, а из головы вон. Это с ним теперь сплошь и рядом – забывчивость, а одновременно и другое: врежется какая-нибудь хреновина в память и колом ее оттуда не выкинешь. Сколько сидела у него Тася в своем затрапезном одеянии, а он все вспоминал этот ее жест с примеркой перчаток. Жест наповал. Даже пришла в голову мысль – написать что-нибудь мистическое о переселении душ, о том, как досталось бывшей королевне тело медсестры, и никоим образом ей в нем не проявиться, потому как жмет оно королевну со всех сторон раздутыми суставами, мощными костями, нешелковой кожей, когда-когда ей, аристократке, повезет нырнуть в достойную ее перчатку. Когда еще…

Юрай прямо-таки загорелся мистической темой. А что? Она сейчас вполне в ходу. Тут и Кравцова со своим треугольным огнем, и тайное посещение закрытых дач, и смерти, до которых как бы и дела никому нет… В конце концов, надо деньги зарабатывать, как там Нелка крутится, одному богу известно.

Да и писание – дело куда менее травматическое, чем сыск. Последний ему не просто вреден – противопоказан. И называться роман будет «Тайна лайковой перчатки».

В первый же сухой и теплый день Юрай решил прогуляться в лес, совершить, так сказать, первый пробный выход за околицу.