Скелеты

Внутренний голос тут же напомнил, что их чуть не расстреляли на виду всей улицы Быкова. Вряд ли культистов смутят старушки-соседки.

Где-то ее бабушка сейчас распевает песни с подругами. Полагает, что внучка в безопасности празднует Новый год.

— Что за приятель у тебя? — поинтересовался Ермаков, входя.

— Золотой мужик. Молоток. На шахте работает, а по выходным — в село катается, подвизается церковным звонарем.

— Звони ему.

Вова пощелкал кнопки на телефоне-раскладушке.

— Здоров. С наступающим. Угу. Дело есть, брат. Важное. У меня тут люди сейчас. Школьница раненая. Вывезти ее нужно из города. В поликлинику — не вариант. За ней слежка, сечешь? Родаки у нее богатые. Ее сволота какая-то выкрала и пытала. Пальцы ей отрезала. Ты на колесах? Спасай, брат.

Вова насупился, прижимая к уху трубку.

— Ничего. Мы подождем, — жестом показал, что все хорошо. — Спасибо.

Он подбросил мобильник.

— Кореш мой в селе. Но сказал, что через час будет у нас.

— Час? — переспросил Ермаков.

— Дороги замело, — развел руками Вова. — Так мы поедим как раз. Идемте на кухню.

Они покорно уселись за крохотный столик. Ермаков звякнул Толе.

— Живой, — объявил он, коротко поговорив, — никого не встретил. Мимо школы бежит.

Немного отлегло от сердца. И лампочка в соломенном абажуре будто ярче засветилась.

Вова поставил на засаленную клеенку салатницу с винегретом, кастрюлю пюре и тазик, полный жареных крылышек. В отдельную тарелку насыпал порцию для Снежаны.

Ника уплетала остывшую картошку так, будто не ела сутки, и Ермаков не перебирал харчами. Сосредоточенно жевал салат и хлеб. Жирная и жесткая курица показалась Нике вкуснейшим деликатесом, и она лишь заурчала, когда Вова подкинул добавку.

«Мы ужинаем тридцать первого декабря у Солидола», — мысль не умещалась в черепушке.

— Братик твой, Санька, отменным парнем был, — проговорил Вова, наливая себе водки. — Точно не желаете по пятьдесят?

Ермаков вежливо отнекивался.

— Прорвемся, — Солидол выпил, занюхал репчатым луком.

Ника, сытая и согревшаяся, потянулась к тарелке Снежаны:

— Я ее покормлю.

Вова приплюсовал к стакану компот.

Снежана тяжело оторвала от подушки голову.

— Покушай, — Ника копнула вилкой пюре, поднесла к истерзанным губам девочки.

— Это каркаде? — кивнула Снежана на стакан.

— Нет, компот.

Снежана прожевала пюре.

— Тебя как зовут?

— Вероникой.

— У тебя фингал, Вероника.

— Не дразнись, — она оторвала для девочки кусочек волокнистого мяса.

— Он сдох? — вдруг спросила Снежана.

— Дохлее дохлого.

— Он… весь? И Карачун, и… — она вздрогнула, — и другие?

— Все они.

— Тогда кто за нами гнался? Может, это тоже был он?

— Нет, солнышко. Пусть они тебя не заботят. Съешь еще.

— Невкусно, — сказала Снежана, но съела крыло до косточки и вновь упала на постель, мгновенно вырубившись.

— Как она? — Ермаков подошел и сел около кровати. Ника прислонилась к его плечу.

— Поправится. Толя звонил?

— Да. Дома уже, все нормально.

— Хорошо.

— Что там случилось, в доме Умбетовых?

Она поведала ему про подвал и Жениса, говорящего детским голоском. Про то, как придушила его ногами. Андрей слушал восхищенно. Подходя к финалу истории, она вынула замок и рассказала, что он сам собой деформировался в кармане.

— И что это означает?

— Черт его знает. Но я думаю, Лиля привела меня к Мадине.

— Заставила рисковать жизнью, — неодобрительно произнес Ермаков. — Я ведь вспомнил, где именно видел ее.

— И где же?

— В тот день, когда мама забрала тебя из дому, потому что Саша раскодировался.

— Когда за тобой погнался Вова?

— Да. Мы с Хитровым встретили Лилю у вашей калитки. Она сбежала от Умбетовых и пыталась достучаться до Саши, но Саша ей не открыл. Она махала нам, потому что у нее не было языка. А мы приняли ее за сумасшедшую, и…

— Продолжай, — сказала Ника, вглядываясь в осунувшееся лицо Ермакова.

— На наших глазах Мадина поймала ее и поволокла обратно к себе, а мы решили, что она — родственница Мадины. И потом Умбетова сказала нам в магазине, что это была ее племянница.

— И вы забыли, — шепнула Ника.

— И мы забыли, — повторил Андрей.

В дверях появился Солидол.

— Начало одиннадцатого, — сказал он.

Андрей пошел к окну.

Ника думала о брате, который был отличным парнем и валялся, уколовшись героином, а в каких-то десятках метров от него его девушку убивали психопаты.

— Там внизу серая «Волга», — сказал Андрей, теребя край шторы.

— Наши, — осклабился Солидол. В унисон зазвонил его мобильник.

71

Он велел Нике ждать в квартире. Бок о бок с бывшим заклятым врагом посеменил по ступенькам. Выйди кто на этаж в это время суток, подивился бы, застав телеведущего, вооруженного катаной. Солидол прихватил нечто вроде плетки-треххвостки — связанные воедино ремни, пряжки которых были заменены чугунными мячиками.

Судя по выражению лица, Вова, не мешкая, применил бы плеть против любого, кто решился бы их задержать.

Андрей окинул взглядом дверь своей квартиры и скользнул мимо. На улице метель строила белые замки, и обзор обрывался в пяти шагах. Снег мгновенно облепил пальто. Андрей убрал меч за спину и пошел к автомобилю.