Скелеты

— А теперь самое насущное, — сказал Андрей. — У нас заканчивается шестнадцатый год, и он високосный. Если похититель еще жив, он продолжит свои цикличные преступления. Как только я это понял, меня будто по башке огрели.

— Пятая жертва? — вздрогнула Ника.

— Пятый ключ, — произнес Толя, — «он поворачивает пятый ключ». Прямо сейчас. Об этом говорят нам шевы.

— Лиля хочет, чтобы мы спасли пятую! — вскрикнула Ника, и официантка покосилась в их сторону.

— Я был в понедельник у Алпеталиной. Она сказала, что в школе ЧП. Одиннадцатиклассница пропала, — он подсчитал мысленно, — кажется, двадцать второго числа.

— Почти неделю назад! — ойкнула Ника.

— Девочка с характером, мол, и раньше сбегала к дружку. И в Интернет она выходит.

— Это ничего не значит! Надо в полицию звонить!

— Что мы им скажем? — парировал угрюмый Толя. — Что нам Анна Николь Смит подсказки дает? И моя семимесячная дочка?

— Нет, конечно. Расскажем про ритуал, про эту вот серийность. Вы понимаете, что мы тут коктейли пьем, а маньяк медленно убивает девочку?

— Я об этом думал, — проговорил Андрей. — Нет у нас ничего, кроме домыслов. Полиция нас на смех поднимет. Ну, проститутку зарезали — эка невидаль. Умбетов арестован к тому же. Ну, исчезали люди, ну, на праздники. На праздники душа перемен жаждет. А школьницу эту и так полиция ищет.

— Будут тщательнее искать! — сопротивлялась Ника.

— Черта с два.

Ника потупилась в свой стакан и вдруг произнесла:

— Слушайте, а ведь теория Андрея не совсем верна. Призраки приходят не потому, что хотят нам что-то сообщить. Они здесь из-за того, что ключ поворачивается.

29

Вертолет сбили из ДэШеКа. Лукоянов видел в иллюминатор ребристый ствол крупнокалиберного пулемета, вспышку, а потом машина ухнула вниз. Повезло, что чертов пилот был слишком близко не только к гнезду врага, но и к земле. Разведгруппа, кувыркаясь и матерясь, покатилась по песку. Ми-8 пропахал брюхом бархан. Беспомощно вращались лопасти, загребали раскаленный воздух. Пулемет повредил балку восьмерки, рулевые тяги и вал рулевого винта, но не поджег керосин в баках.

Вот тебе и противозенитный маневр, мля.

— Ты бы к нему в окно залетел! — орал на пилота дембель Гаршин.

Лукоянов пригнулся и наблюдал за второй вертушкой.

Вертолет полукругом облетал кишлак. Из-за брезентовой занавески в его хвосте проклюнулся кормовой пулемет. Плюнул короткой очередью. Пули изрешетили глинобитную стену хибары.

«Ду́хов» было как минимум двое. Один с «калашом», второй, пулеметчик, засел за дувалом.

«Сюда бы Ми-24, — подумал Лукоянов, — и накрыть пидорасов огнем из двух спаренных скорострельных пушек».

До кишлака было рукой подать. Лукоянов крался по гребню холма. Обувь вязла в песке. Кроссовки «Кимры» куда удобнее берцев, если Родина забросила тебя в жопу мира, в пустыню Дашти-Марго, где под каждым кустарником таятся шайтаны. Дефицитные лапти насилу выклянчил у военторга.

— А, сука! — процедил Гаршин.

«Дух» отвлекся от вертушки и дал очередь по барханам.

Свинец просвистел над головами четырех бойцов.

Лукоянов смахнул пот. Его батальон дислоцировался в Лашкаргахе, главном городе провинции Гильменд. Накануне большой операции по захвату укрепрайона Масса-калы штаб послал два вертолета разведать обстановку. Повторно прочистить аулы, которые, как докладывалось ранее, были брошены и безопасны. И вот получайте поврежденную «птичку» и двоих бородатых ублюдков с замечательным изобретением Дегтярева и Шпагина.

«Дух» лупил, засев за «фордовским» трактором. Восьмерка молотила винтами.

Завтра здесь пройдут победоносным маршем ихбародарон-е-шурави и братья-афганцы-сарбозы, вышибут повстанцев с водонакопительной плотины. Но будет ли жив он, Валька Лукоянов, призыв «весна-87»? Из родного Варшавцево, из степи, из-под мамкиной юбки, забрали, тепленького, три месяца муштровали в ашхабадской пехотной учебке и сразу турнули «за речку». Или ты герой, или труп с дырой.

— На-на! — Гаршин, двухметровый детина в трофейной камуфляжной куртке «мэйд ин ЮэСА» лупил по кишлаку из автомата. Пули дырявили трактор. Вздымался фонтанчиками песок.

Лукоянов стал отползать. Он заметил что-то вроде кратера у подножья холма и сейчас полз туда, царапая брюхо о камни. Ужасно хотелось курить. Бахнуть стакан кишмишевки. Или лучше спирта, тяжелый глоток, горячим кубом распирающий глотку по пути в желудок.

«Вернусь домой, буду месяц пить», — поклялся он себе.

И плюхнулся в кратер, как в холодную водицу затопленного Варшавцевского карьера нырнул.

Воронка с черной дырой на дне была частью подземных водооросительных коммуникаций. Колодцы-кяризы выкапывали рядком. Они соединялись штольней, связанной с горными массивами. Дожди и тающий весной снег образовывали грунтовые воды, которые стекали от подножий гор по трубам кяризов. Спасение для крестьян.

Лукоянов припал к краю выемки, закрепил на почве рифленый протектор «Кимры», вскинул «акаэшку».

Душман сгорбился за трактором, перезаряжался. Басовито гаркнул крупнокалиберный, но промазал. Взвыли турбины.