Скелеты

В зарешеченных оконцах горел свет, и двери были отворены нараспашку. У порога курили двое мужчин спортивного телосложения. Они проводили Хитрова прилипчивыми взглядами, и тот, что повыше, хихикнул.

Сегодня была смена Алины Бойко. Симпатичная и веселая девушка, из тех, кому идет полнота.

— Привет, Толик! — заулыбалась она. Улыбка получилась вымученной. Алина излучала нервозность, пальцы суетливо бегали по прилавку.

Кроме Хитрова, посетителей на почте не было.

— Как там Лара?

— Нормально, готовится к праздникам потихоньку. А ты как? Трудный день?

— Ох, не то слово. Я выжата как лимон. Даже плакала сегодня.

— Вредные клиенты?

— Да словно с цепи сорвались. Жалобы, ругань. Хамье всякое. Но хамы — полбеды. У нас тут такие психи водятся, ты не поверишь.

«Отчего же», — Хитров живо вспомнил мастурбирующую на его столе Таис.

— Тетенька посылку пришла забирать. Говорю: проверять будете? Буду, говорит. Вскрыла при мне. А в посылке черный резиновый член. Огромная елда. И если я говорю «огромная», это означает реально гигантская. Таким, извини за выражение, убить можно. У меня глаза по пять копеек, а она говорит: да, нормально все. Нормально ей! Ну и пошла себе как ни в чем не бывало. Тестировать, наверное.

Хитров хохотнул:

— Тетя побаловать себя захотела.

— Слушай дальше, — Алина сложила пухлые руки на груди. — Причапала к нам старушенция. Божий одуванчик. Верещит, что мы ей дали странный конверт. Показывает. И правда странный. В конверте седые волосы, рваные фотографии, распечатанные страницы Корана. Я, как увидела, обомлела.

— Розыгрыш дурацкий? — предположил Хитров.

— Не-а. Это ее собственный конверт. Она его вчера нам принесла и на свой же адрес отправила.

Лариса и прежде рассказывала ему о разных случающихся на работе курьезах. Был, например, паренек, который раз в месяц посылал по одному и тому же адресу старые плюшевые игрушки. Трехлапых медвежат, линялых белок, будто выуженных из помойки. Сотрудники подозревали, что у посылок есть двойное дно. Буквально. Что ушлый малый прячет в игрушках наркотики. Они сигнализировали начальству, но те пожимали плечами: не нашего ума дело. Нам главное — обслужить клиента.

Да и откровенно сумасшедших всегда хватало.

— Не впечатлен? — прищурилась Алина. — Тогда лови. Притащил к нам вчера мужичок пакет. Такой очкарик-ботаник. Брату, говорит, сувенир надо отправить. А пакет воняет, взять невозможно. Прямо смердит дохлятиной. Я его отказываюсь брать, вызываю охрану. Выясняется, что в пакете отрезанная кошачья голова. Пока мы отходили от шока, ботаника след простыл.

— Ну и ну, — только и смог сказать Хитров.

— Представь себе, эти фрики — наши соседи!

Фантазия Хитрова голодной крысой накинулась на свежие сплетни. Он осек себя:

«Стоп! Это путь в дурдом — связывать с мистикой каждую выжившую из ума старушку, каждую озабоченную домохозяйку».

— Ладно, заболталась я. Что у тебя, Толь?

Он продиктовал код посылки. Алина пощелкала клавиатурой и принесла со склада упаковку.

— Ларисе привет передавай. И малую целуй. Я после праздников забегу.

— Будем счастливы видеть. С наступающим, Алин.

— И вас с наступающим.

Было что-то грозное в этом обрубленном «наступающем».

Хитров вышел на улицу, зашагал к «жигулю».

— Гражданин!

Он обернулся.

Курильщики никуда не делись. Стояли, внимательно изучая его. Одеты они были в камуфляжные куртки и штаны-хаки. К нагрудным карманам крепились значки. Двуглавый орел на значках почему-то успокоил Хитрова.

Высокий, похожий на Дольфа Лундгрена блондин приставил руку к виску, козырнул.

— Муниципальный патруль.

Откосивший от армии Хитров точно знал, что честь с непокрытой головой не отдается; без фуражки — а фуражек амбалы не носили — военные ограничиваются принятием строевого положения.

— Чем могу помочь?

Блондин вынул из куртки ручку и блокнот. Его напарник жевал жвачку и сверлил Хитрова крошечными глазками.

— Мы вынуждены записать ваши данные.

— А что произошло-то? Я припарковался неправильно?

— Фамилия, имя, отчество, пожалуйста.

— Хитров Анатолий Павлович.

Блондин поковырялся в блокноте, чертыхнулся.

— Паста замерзла.

Напарник молча всучил ему свою ручку.

— Так-с… место прописки?

— Подбельского, четыре, квартира двадцать, — растерянно сказал Хитров.

— Место работы, должность.

— ДК Артема. Звукорежиссер. Объясните вы мне, наконец, что случилось?

— Объясню, — сказал блондин, — вы находитесь в общественном месте в неподобающем виде.

Хитров провел изумленным взглядом по своей одежде и не нашел ничего неподобающего.

— Я не…

— Что у вас с ухом, Анатолий Павлович?

Хитров потрогал ухо. Сам он всматривался в значки, плохо различимые при скудном фонарном свете.

— Мое ухо в порядке.

— Где там! — печально усмехнулся блондин. — Это сережка, не так ли?

Пальцы Хитрова коснулись серебряного колечка. Он носил серьгу полжизни, свыкся с ней, давно перестал замечать. В две тысячи первом на репетиционной базе «Церемонии» они с Ермаком проткнули друг другу уши. Хитров знатно измучил приятеля, прежде чем вдел гвоздик.

— Сережка, — подтвердил Хитров.

Следующий вопрос застал врасплох.

— Вы гей?

Напарник блондина осклабился.

— Что, простите?