Скелеты

И, распаляя фантазию, он спешил к пятиэтажкам, вырисовывающимся на фоне неба.

Когда съемочная группа приезжала в Варшавцево брать интервью у шахтера, Андрей вспомнил про вокзал. Попросил оператора заснять старое здание, но видео куда-то пропало с флэшки.

Вампиры не любят фотографироваться и сниматься.

Взрослому Андрею мерещились белые мумифицированные морды за стеклами кирпичного дома. Оператор вскрикнул и разразился руганью. Он вступил в дохлятину, в полуразложившуюся собаку. Оскаленная пасть кишела опарышами, мертвые глаза смотрели на цех.

Андрей зажал ноздри…

— Пахнет превосходно, — сказала Ника.

Он высыпал вермишель на сковороду к булькающему соусу. Кухню заволок аромат сливок и жареных креветок.

Ника помогла перетащить стол к дивану.

Вспомнилось, как в приступе вдохновения он готовил для Маши. Машка сидела на подоконнике, и они болтали о разных уютных мелочах, придумывали свою жизнь. Не было Ники, Толи, привидений.

Возясь у плиты на бабушкиной кухне, он ощутил забытое тепло, эмоции, которых ему недоставало.

Искренне обрадовался, что Ника расхвалила его стряпню.

— А что за шахтер, у которого вы интервью брали? — спросила она, уплетая пасту.

— Мутная история. У него племянник гостил, жаловался, что настенный ковер его пугает. Мальчика нашли мертвым, задушенным этим ковром. Причем на той же кровати, под тем же ковром умер маленький сын шахтера. Я когда интервьюировал его, почему-то сразу поверил, что там мистика замешана. Первый случай, в который я вообще поверил. Хотя объяснений-то может быть уйма.

— Ковер-убийца? — без улыбки произнесла Ника. — Странный все-таки у нас город.

— Добро пожаловать в Варшавцево.

Они чокнулись чашками с яблочным соком.

Ведь заранее условились, что не будут говорить о призраках, но призраки были повсюду, толпились, путались под ногами.

— Я всегда думала, ты писателем станешь. Ты так нам рассказывал интересно. Про драконов, про инопланетный корабль, вампиров.

— Боюсь, я зря населил город этой фигней.

— А мне уже мнится, что все здесь связано с нашей Лилей. И ковры-убийцы, и Сашина смерть. И даже то, что он колоться начал. Понимаешь, излучения какие-то, эхо чего-то злого.

— Ну так мы допляшем до того, что Брежнев действительно нас навещал.

— О, ты запомнил!

Они вновь погрузились в воспоминания, будто отправились гулять по степи. Дразня вампиров, подбегали близко-близко к цеху, ловили ужей, поедали пасту на вершине кургана. Потом просто целовались. Отвыкнув за долгое время, стукались зубами, смеялись, разглядывали друг друга.

— Люблю с тобой целоваться, Ермаков, — сказала Ника.

Она забралась к нему на колени, мечтательно гладила по волосам. Он играл ее локонами, пьянел от аромата. Считал родинки («Нельзя их считать, — насупилась Ника, — дурная примета»). Тыкался в ключицы, нюхал, довольно сопя.

— Ты дурацкий, — проговорила Ника. — Поцелуй здесь, — она показала жилку на шее.

Он повиновался. Ника задышала чаще, выгнулась, подставляя себя губам.

— Что это у тебя там? — она покосилась вниз.

— Минуту назад этого не было, — притворно озадачился он.

— Паранормальное явление, — пальчики стиснули его джинсы. — А у меня, прикинь, родимое пятно на титьке.

— Покажи, — хрипловатым голосом попросил он.

— Да я показывала когда-то, ты забыл.

Она отклонилась, расстегивая бюстгальтер, извлекла его из-под одежды и бросила на диван. Деловито задрала рубашку. Пятнышко располагалась снизу, формой оно напоминало барашка. Восхищенный Андрей накрыл груди ладонями. Они были крупными, эластичными и очень приятными на ощупь. Такие упругие, с сосками цвета чайной розы и пупырышками на ореолах.

Ника продемонстрировала, как от пощипывания твердеет и набухает сосок.

— Скажи, прикольно?

— Целый день бы игрался.

— Разрешаю.

Их языки сплелись, его руки скользили по ее животу, приподнимали, взвешивали груди.

— Тебя возбуждает заниматься сексом в квартире с привидениями?

— Да, — признался он.

— Тогда никуда не уходи.

Она спрыгнула с его колен и удалилась в ванную.

— Раздевайся, — крикнула из-за стены, и он стал срывать одежду, путаясь в штанинах.

Он слушал бой собственного сердца и немного переживал, что Ника исчезнет, оказавшись миражом, еще одним призраком из прошлого.

Но она появилась в дверном проеме, обнаженная. Скульптор, лепивший ее тело, был чертовым гением. Андрей любовался сильными стройными ногами, широкими бедрами, выпуклостью идеально гладкого лобка. Груди целились в потолок вздернутыми сосками.

Недаром японцы скопом валили поглазеть на русскую красавицу.

Он словно ожидал, что она исполнит для него приватный танец. Но Ника подошла и села сверху, обвила руками, потерлась изгибами. Он взял свою затвердевшую до отказа плоть и направил в тесное и удивительно мокрое, обволакивающее горячей смолой. Ника издала гортанный стон. Медленно опустилась, нанизываясь, поерзала попкой.

— Соскучилась по тебе очень, — прошептала она доверчиво.