Схватка с чудовищами

Разговор с генералом Петровым, его угроза «сделать надлежащие выводы» в отношении его персонально вывели Буслаева на какое-то время из колеи, но он не имел права расслабляться, мобилизовал волю и продолжал свое дело. В который раз анализируя ход операции по разгрому банды Краковского, он приходил к выводу, что следовало действовать более решительно. Лиханову это никак не повредило бы, тем более что Федор Рябинин был предупрежден и сам укрыл бы его от жаждущих его крови. Тот, безусловно, понимал, что спасая Лиханова, он спасает и свою жизнь. Теперь найти главаря банды куда сложнее, но не опускать же руки…

Буслаева посетил пожилой мужчина, которого он тут же узнал.

— К вам можно?

— Да, да, конечно, товарищ Заринь! Заходите!

— Ох, и память у вас! — произнес старик, рассмеявшись. — Я еще тогда, на масленице в доме Рябининых, догадался, что вы и есть лейтенант Буслаев. Но я никому не высказал своего предположения. Пойдут кривотолки разные.

— Садитесь, пожалуйста. На диване вам будет удобнее.

— Я по государственному делу.

— Рад выслушать вас.

— Зверствует Краковский. И людей-то всего ничего осталось с ним, а ведь создает видимость, будто их черт-те сколько! Там подожжет дом. Здесь скотину отравит, а то и колодец. А в третьем месте и вовсе активиста Советской власти прибьет да еще записку издевательского содержания оставит. А сегодня ночью он совершил расправу над нашим парторгом Зоей Игнатюк. Детишки сиротами остались. Отец на фронте погиб, а мать в мирные дни убили.

— Упустили мы тогда Краковского, — с чувством досады произнес Буслаев. — Да и есть люди, которые поддерживают его — кормят, укрывают, снабжают боеприпасами. Но ему все равно не уйти от ответа за свои преступления — прошлые и настоящие. Жаль Зою. Я знал ее. Славная была женщина. За нее он дорого заплатит.

— Помните Михея Брагина? Такой усач по прозвищу Михей Пивная бочка. У Марты Рябининой тогда в гостях был. Не можете не помнить. Все говорил, власть ему советскую подавай, но чтобы без коммунистов!

— Вспоминаю.

— Займитесь им поплотнее. Не пожалеете.

— Он имеет наемную силу. Считается кулаком. Вам следует обратиться в поселковый совет.

— Тут дело политическое и даже уголовное.

— Вы располагаете фактами?

— Ох, и демократию вы разводите, товарищ лейтенант! Брагин перед фашистами пресмыкался. Работал на них вместе с сыновьями. Продовольствием снабжал офицерскую столовую. Сыновья в полиции служили, облавы устраивали. А сейчас у него Краковский бывает. Его видели выходящим из дома. Да и не один он…

— Спасибо за подсказ, товарищ Заринь.

Вошел Лиханов. Он был бледен, худ, но уже в строю.

— Как чувствуешь себя, Иван? — поинтересовался Буслаев.

— Есть что-нибудь горячее, куда бы я мог приложить руки? Извини, дядя Заринь, не заметил.

— Слыхивал, что в «медвежьей берлоге» побывал. Как выдержал-то? Как здоровье?

— Спасибо.

— Может быть, надо чего для поправки: яичек, меда?

— Я заеду к тебе, дядя Заринь. Рука-то отчего забинтована?

— Да так, пустяки, — улыбнулся старик. — Решил зайчишек пострелять на обед, да замок у берданки разорвало. Двадцать лет старушка служила мне верой и правдой, а тут вдруг подвела. Теперь когда куплю новое ружье… Да и куплю ли… Большие деньги потребуются.

Буслаев достал из шкафа двухствольное охотничье ружье.

— Трофейное из банды Краковского. Устроит?

— С гравировкой, — разглядывая двухстволку, просиял Заринь. — Видать, знатному немцу принадлежало. Спасибочко.

— Не стоит благодарности.

Старик Заринь поцеловал ложе ружья, нацепил на плечо вниз стволом, нахлобучил шапку.

— Только расплатиться мне нечем с вами.

— Расскажи анекдотец. Вот и плата, — подсказал Лиханов.

— Это подходяще!.. — произнес Заринь. — Один бай был где-то на Западе, не то на Востоке. Одним словом в Африке.

— Это смотря из какой точки смотреть, — улыбнулся Буслаев.

— Я географиев не проходил, лейтенант… Принимали бая с почестями. Поставили перед ним огромное блюдо. А на нем верблюжонок жареный. Задумался бай: что делать с ним? Ему показали на нож, на брюхо. Вспорол верблюжонку брюхо. Глядь, а там другая диковина. Запеченый барашек в утробе лежит.

Буслаев и Лиханов рассмеялись.

— Баю намекают: разрезай-де брюшко и барашка. Вспорол бай и его. И вдруг, о Аллах! Из утробы ягненка квочка выпорхнула да как закудахчет! А за ней целый выводок цыплят! Разбежались по тарелкам гостей и давай все подчистую склевывать.

У Антона живот от смеха ходуном заходил. Иван же сказал не то серьезно, не то шутя:

— Какое же это угощение, если курица живая и вся в перьях?!

— Вот и бай растерялся, — сказал Заринь. — Хотел возмутиться. Что за шутки-де?! А ему и говорит хозяин: «Кушай, дорогой гость, все это и запивай кофе по-бедуински». А чашка-то чуть больше наперстка будет. Три глотка! И никакого тебе вина к такой закуске!

— Ваш бай, очевидно, побывал у племени бедуинов-верблюжатников, — продолжая смеяться, сказал Буслаев.

— Бай врать не станет. Рассказал, значит, правда. У него слово и дело в одной упряжке скачут, — произнес Заринь, смеясь.

— Спасибо. Развеселили нас, — поблагодарил Буслаев.