Схватка с судьбой

На самом деле Плетущая Косы просто стала меньше бояться незнакомых оборотней, обнаружив, что и молодая госпожа здесь… и умершая госпожа тоже. Да и никто не смотрел на неё масляными взглядами, только тот же господин Вахеш подшучивал и гладил её иногда. Сперва Зияреллу очень пугали его прикосновения. Так и чудилось, что сейчас ударит и прикажет не хныкать: Рахнарра дико раздражали женские слёзы. Но господин Вахеш только пыхтел трубкой и рассказывал какую-то успокаивающую чушь, Зиярелла даже толком не вслушивалась. До неё, конечно, доходили слухи, что равнинные мужи совершенно другие. Но общинники так же презрительно говорили, что они ещё и слабы. А этот слабым не был.

Но господин Вахеш её не обижал, кормил и иногда только подвергал стыду, прося лекаря осмотреть её.

– Если все равнинные мужи такие, то можно быть сильной за них, – как-то тихо-тихо прошептала она, надеясь, что оборотень её не услышит.

Но он услышал и удивлённо посмотрел на неё.

– Ты равнинным-то не очень доверяй, – посоветовал он. – Негодяи встречаются похлеще ваших, – и, выдохнув клубы дыма, поинтересовался: – Есть будешь?

Зиярелла смущённо помотала головой, и Вахеш игриво пристыдил её, кивнув на Ёрдела:

– Даже тёмный хаги жрёт за милую душу, хотя ему и хотеть не полагается, а ты и воду пить отказываешься.

Зиярелла покраснела, а Ёрдел окончательно убедился в серьёзности намерений оборотня. Майяри же сказала, что с равнинными мужьями женщины чудо как хорошеют.

– Постой.

Тёмный уже хотел опять снять крышечку со светильника и уйти в общину, которая манила его смутными воспоминаниями, когда его окликнул опекун харена.

– Не откажешься поговорить?

От лекаря остро пахло травами, из которых была изготовлена покрывающая его руки и ноги мазь. Чисто выбритый, с зачёсанными назад волосами мужчина выглядел уже приличнее и безобиднее. Когда волк покусал сестру, Ёрдел отсутствовал. В противном случае, Лютому бы, наверное, не поздоровилось. Но тёмный вернулся к тому моменту, когда всё закончилось и попискивающая от страха сестра чесала голову рычащего зверя и просила у него прощения. Это подсказало Ёрделу, что волчара дорог сестре и она расстроится, если с ним что-то случится. Но укус не забыл. В конце концов, Лоэзии нравился Мариш – истеричный и злой оборотень, неспособный её защитить. Может, этот лекарь такой же, но Падуба всё равно его за что-то любит.

– За сестрой пришёл? – поинтересовался Шидай, подвигаясь и освобождая место рядом с собой на одеяле.

Ёрдел кивнул, но не присел.

– Тоже беспокоишься из-за этой поганки?

– Я – да. А вы её укусили.

Именно поэтому тёмный считал, что лекарь не мог беспокоиться о сестре.

– Ну, может, воспоминания о наказании остановят её в следующий раз, когда она опять захочет влезть в неприятности, которые переломают её всю, – Шидай досадливо поморщился.

Ёрдел удивлённо моргнул и замер, ошеломлённый практическим смыслом «наказания». И по-новому, с лёгким изумлением посмотрел на лекаря.

И всё же присел рядом.

– Воспоминания? – Шидай кивнул на серые стены общины, и Ёрдел тоже посмотрел на них.

– Плохие, – отозвался тёмный, имея ввиду, что картинки прошлого слишком размыты, обрывочны и приносят в его мысли больше хаоса, чем порядка.

Шидай воспринял ответ по-другому и сочувствием поджал губы.

– Большая удача, что вообще выжил. Майяри рассказывала, что с тобой произошло.

Имя «Майяри» было для Ёрдела всё ещё чужим. Но он признал, что оно подходило сестре больше, чем Падуба.

– Как ты вообще выжил?

– Меня подобрали.

– Кто?

Мало-помалу Шидай вытянул из Ёрдела всю историю его встречи с Кающимся и их совместными скитаниями. Когда он закончил мучить тёмного, солнце уже почти зашло, и над заросшими лесом склонами клубилось красное туманное марево, немного окрашенное зеленью деревьев.

– Не успел, говоришь, долечить?

Шидай спокойно, не спрашивая разрешения, отклонился немного назад и запустил пальцы в волосы на затылке Ёрдела. Тот потрясённо распахнул глаза и вжал голову в плечи, а затем и вздрогнул, когда сильные пальцы ощутимо прошли по сросшимся линиям проломов, вызвав пульсирующую, дёргающую боль.

– Да, тут есть над чем поработать… – задумчиво протянул Шидай. – Повезло, что идиотом не стал. Тут края наросли друг над другом, надо переделывать. Тут… ох, прости, наверное, больно? – лекарь, почувствовав, как под пальцами что-то шевельнулось, испуганно посмотрел на Ёрдела.

Но тот и бровью не повёл. К боли он привык. Его тело болело всегда. Не нравилась ему только тупая, ноющая боль внутри самой головы, чаще возникающая, когда он слишком напрягал глаза.

– Больно.

– А здесь? – Шидай надавил на место под затылком.

– Больно.

– А тут? – пальцы коснулись чуть тёплого участка окаменевшей кожи, видневшейся из-под воротника.

– Нет.

– А ну-ка снимай свой плащ и рубашку, посмотрим, что под ними. И чего ты на меня так глядишь? Надо доделать то, что не доделано.