Схватка в западне

И еще его волновали Любушка с сыном и Настя-сестрица. Как они? Что с ними? Каким образом вырвать их из белогвардейских когтей?

На все эти вопросы Тимофей надеялся получить ответы по возвращению Хмарина с Пьянниковым и Катанаева с Козлитиным.

11

Прохладно сидеть без движения в редком тальнике, насквозь продуваемом северным свежаком. И нудно. Степан Хмарин проронил Пьянникову досадливо:

— Околеть можно.

— Командир велел терпеливо высматривать все, — сказал Пьянников.

— Чего с такой дали высмотришь? До Ургуя, прикинь, расстояние в ружейный выстрел.

Прошло больше часа, как разведчики заняли этот неуютный наблюдательный пункт на берегу ручья. За это время они только и успели заметить, что у поселковой развилки торчит одинокий сторожевой казак, что с тракта в поселок проскакало четверо верховых и лишь двое обратно.

— Давай, Макар, так порешим, — предложил Хмарин Пьянникову, — ты тут покуда оставайся, за конями и трактом присматривай, а я вон к тем кустам боярки выдвинусь.

Ломая тонкий лед заберегов, Степан прохлюпал через ручей и вскоре скрылся в зарослях боярышника.

Хмарин добрался почти до самой развилки. Теперь он мог хорошо рассмотреть и казака-сторожевого, и ехавшего на дрогах со стороны Махтолы пожилого крепыша в черной папахе и офицерской шинели с погонами рядового.

Возле сторожевого дроги остановились, семеновцы закурили. Запах крепкого самосада дотянул до разведчика. «Эх, хотя б на одну цигарку!» — сладко вздохнул Степан.

Крепыш в черной папахе кинул казаку вожжи, направился в боярышник, на ходу расстегивая шинель. Степан усмехнулся: «Приперло, видно, дядю». И тут же в уме мелькнуло: «Ведь прямо на меня чешет».

Энергично раздвигая колючие ветки, крепыш в самом деле держал точно на Хмарина. В нескольких саженях от него он хотел уже присесть, но, оглянувшись назад — слишком близко дорога, — продолжал продвигаться дальше.

Шесть, пять… три шага осталось до черной папахи. В сознании Хмарина боролись два решения — уходить или брать? Брать — риск большой, но и от соблазна пленить «черную папаху» Степану было трудно удержаться. Брать, надо брать.

Наган — на боевой взвод. «Ну давай, давай еще ближе, дядя».

Кусты раздвинулись, и глаза столкнулись. В дядиных — дикий страх при виде зловещего зрачка-дула, направленного ему в лоб, в Степановых — холодная непреклонность пойти на любую крайность.

— Т-ш-ш-ш… Ш-шлепну, — угрожающе прошипел Хмарин.

Чуть наклонившись вперед, он свободной левой рукой потянулся к карабину семеновца; у того закатились глаза, физиономия исказилась, он издал глухой вопль:

— Уби-и-ии…

В тот же миг хмаринская пятерня вместо карабина намертво сомкнула перекошенный рот белогвардейца, а правый кулак с зажатым в нем наганом со всего размаху опустился на черную папаху. «Дядя» без стона рухнул на землю.

Степан бросил взгляд на развилку — все тихо: казак спокойно сторожил дроги. Опасаясь, как бы крепыш не заорал снова, он заткнул рукавицей рот его, затем связал ему руки. Теперь поскорее к Макару Пьянникову.

Сняв с белогвардейца карабин и забросив себе за спину, Степан подлег под семеновца, взвалил на плечи. Полусогнувшись, он торопливо двинулся протоптанным путем к ручью. «Потерпи, дядя, немного. Не дай тебе бог оклематься раньше времени, — говорил тихо своей ноше Степан. — А то ведь не довезем тебя целым в отряд. Тимофей Егорыч сердиться будет».

Белогвардеец оказался непомерно тяжелым. Какой ни здоровяк Хмарин, но без отдыха дотащить его до ручья не смог. До воды рукой подать, она журчала уже где-то совсем рядом, а мочи нет больше, ноги подкашиваются. Еще шаг — и Степан свалится.

Пошатываясь, он осторожно опустил крепыша в жухлую траву и сам повалился рядом. С развилки донесся ослабленный расстоянием голос:

— Ты скоро там?

Видно, сторожевому казаку надоело ждать своего сослуживца.

Белогвардеец, кажется, еще не пришел в себя. Хмарин послушал сердце: стучит. «Молодец, дядя, — мысленно похвалил он семеновца, плотнее заталкивая рукавицу ему в рот. — Дай переведу дух маленько, и двинем дальше».

— Путин!.. Ты живой? — уже с тревогой слышалось с развилки.

Хмарин с трудом поднял свою ношу и теперь уже напролом двинулся по боярышнику на журчание воды. Острые колючки раздирали, рвали в кровь кожу рук, лица. Степан не чувствовал боли. У него сейчас одна была боль — тяжесть. Выдержать бы, дойти с пленным до ручья, там Макар увидит — поможет.

Под ногами затрещал лед. «Пьянников, где ты?..» А с развилки: «Путин! Отзовись…» Сапоги скользят на голышах. «Макар, помоги же». А вдогонку: «Пу-утин!..»

Наконец-то появился из тальника Пьянников. «Скорее, Макар, скорее». Хмарин из последних сил поднимался на берег.

А с развилки — бах! бах!..

* * *

Захваченного Степаном Хмариным крепыша-белогвардейца допрашивал Субботов. Тулагин молча сидел в стороне.

— Фамилия? Откуда родом? С какого времени в Ургуйском гарнизоне? — задавал вопросы Софрон.

— Фамилия моя Путин, господин начальник, — с готовностью ответил крепыш. — Казак Ундинской станицы, мобилизован из запасных второй очереди. В Ургуе служу два с половиной месяца.