Схватка за Рим

Гильдебранд сделал знак привести свидетелей. Толпа расступилась, и сайон ввел трех людей. Один из них, согбенный старик, был в монашеской одежде, двое -- в одежде рабов. Все с удивлением смотрели на старика, фигура которого, несмотря на всю простоту, даже бедность его одежды, отличалась замечательным достоинством. Арагад пристально взглянул в его лицо и быстро отступил с удивлением.

-- Кто этот человек, -- спросил судья, -- которого ты ставишь свидетелем? Какой-нибудь неизвестный иноземец?

-- Нет, -- ответил Арагад, -- его имя все хорошо знают и уважают: Это -- Марк Кассиодор.

Выражение удивления пронеслось по всему собранию.

-- Да, я так назывался раньше, теперь же я только брат Марк. Я пришел сюда не за тем, чтобы мстить за убийство: "Мне отмщение, Я воздам", -сказал Господь. Нет. Я пришел только исполнить последнее поручение несчастной дочери моего великого короля. Незадолго до бегства из Равенны она написала мне вот это письмо, и я должен прочесть его народу готов, как ее завещание.

И он вынул письмо и прочел: "Прими глубокую благодарность истерзанной души за твое участие. Сознание неутраченной дружбы подкрепило меня больше даже, чем надежда на свободу. Да, я тотчас поеду на Бользенское озеро, тем более, что дорога оттуда идет на Рим, на Регету, где я хочу покаяться перед моими готами в моих ошибках. Я готова умереть, если это нужно, но не от коварной руки врага, а по судебному приговору моего народа, который я, ослепленная, привела к гибели. Я заслужила смерть не только потому, что пролила кровь трех герцогов, -- пусть все знают, что это сделала я, -- но еще больше за то безумие, с которым я отдала свой народ в руки Византии. Если мне удастся добраться до Регеты, я сама предупрежу, из всех сил буду предостерегать их против Византии. Византия лжива, как ад, и никакой мир немыслим между ней и нами. Кроме того, я должна предостеречь народ и против внутреннего врага: король Теодагад затевает измену, он продал Италию и корону готов Петру, послу Византии, -- он сделал то, в чем я отказала грекам. Будьте осторожны и единодушны. Я желала бы своей смертью загладить зло, которое сделала при жизни".

95В глубоком молчании выслушал народ это письмо, которое теперь являлось как бы голосом с того света. Торжественная тишина длилась долго после того, как умолк дрожащий голос Кассиодора. Наконец, старый Гильдебранд встал и произнес:

-- Она была виновна, но она раскаялась. Дочь Теодориха, народ готов прощает тебе твою вину и благодарит за верность.

-- Да простит ей и Бог. Аминь! -- сказал Кассиодор. -- Я никогда не приглашал ее на Бользенское озеро, да и не мог, потому что за две недели до того продал все свое имение Готелинде.

-- Так, значит, она, злоупотребив твоим именем, завлекла туда княгиню! -- вскричал Арагад. -- Что, граф Витихис, неужели ты и это будешь отрицать?

-- Нет, -- спокойно ответил Витихис. -- Но, -- продолжал он, обращаясь к Кассиодору, -- есть ли у тебя доказательства того, что княгиня не случайно утонула, а была умерщвлена Готелиндой?

-- Сир, -- обратился Кассиодор к одному из рабов, сопровождавших его. -- Говори, что ты видел. Я ручаюсь за его правдивость. Раб выступил вперед, поклонился и начал:

-- Я двадцать лет заведовал шлюзами озера и всеми трубами бань на вилле Бользенского озера. Никто, кроме меня, не знал тайны, как открывать и закрывать трубы. Когда королева Готелинда купила это имение, она удалила оттуда всех слуг Кассиодора, только я один остался. Однажды рано утром прибыла на виллу Амаласунта, вскоре после нее явилась и королева. Она тотчас позвала меня, объявила, что хочет идти в бани, потребовала ключ от всех шлюзов озера и всех труб бань и велела объяснить ей весь план устройства их. Я повиновался, отдал ей ключи и план, но настойчиво предупреждал, чтобы она не открывала всех шлюзов и труб, потому что это может стоить ей жизни. Она с гневом выслала меня вон, и я слышал, как она велела служанке наполнить котел не теплой, а горячей водой. Я ушел, но очень беспокоился и держался вблизи бань. Через несколько времени я услышал сильный шум и понял, что, вопреки моему предостережению, королева открыла все шлюзы. В то же время я услышал, как пар с шипением и свистом поднимался по трубам, и при этом мне показалось, будто изнутри бань раздался глухой крик о помощи. Я бросился ко входу, чтобы спасти королеву, как вдруг в удивлении увидел, что она, совершено одетая, стоит в самом центре бань -- на голове Медузы. Она нажимала пружины труб и сердито говорила с кем-то, кто звал на помощь из бань. В ужасе, смутно подозревая, что там происходит, я незаметно ушел.

-- Как, трус! -- прокричал Витихис. -- Ты подозревал, что там происходило, и ушел?

-- Я только раб, господин, не герой, и если бы злая королева заметила меня, я не был бы здесь, чтобы обвинить ее. Вслед затем разнеслась весть, что княгиня Амаласунта утонула в банях.

-- Ну, что же, граф Витихис, -- с торжеством сказал Арагад, -- будешь ты ее защищать?

-- Нет, -- спокойно ответил тот. -- Нет, я не защищаю убийц. Мой долг окончен.