Схватка за Родос

— Что беспокоишься, сиятельнейший? Просто твои верные слуги лишь высказали то, что ты сам давно уже придумал в закоулках твоего исхитренного многими хитростями мозга и решил в своем львином сердце. Мы облекли, так сказать, твои высокие мысли в простую форму слов, дабы всем было понятно! Разве не так?

Все хором подтвердили, и покрасневший то ли от стыда, то ли удовольствия визирь промямлил:

— Так и есть, так и есть. Но мы все — рабы султана! Он думает за нас и давно уже предрешил, что оплот кяфров должен пасть. Наш повелитель возложил на нас эту свою святую заботу… Выморим их! Знаете, наши враги нам предлагали перемирие, чтобы мертвецов изо рва достать — я отказал. Нам что! У нас берег, морской ветер, а они пусть задыхаются, глядишь, может, и болезнь какая вспыхнет.

— А я бы сделал иначе… — задумчиво почесал свою длинную белую бороду мастер Георг Фрапан. — Так, на всякий случай… Д’Обюссон — хитрая лиса, может в мою ловушку и не попасть…

— А что? — оживился визирь, предвкушая новый сюрприз от головастого немца.

— Да то, что… Надо перебрать все варианты… С башней может и не выйти, в конце концов, а нападать на стены нам мешает ров. Засыпать его — много людей положить…

— О людях не волнуйся, есть и пленные, надо — акандие местных еще подналовит, — перебил инженера Мизак.

— Я о них особо и не волнуюсь, — проворчал немец, недовольный тем, что его перебили. — Дело не в этом. Просто долго, затратно, машины делать надо, чтобы под их прикрытием засыпать ров… А тут просто предложить — засыпать погибших прямо во рву. Нашим врагам вроде как выгода, все по их желанию — а от атаки к атаке ров-то будет подниматься. Уразумели?

— Наши враги не согласятся, — отрицательно помотал головой Сулейман. — Слишком все очевидно.

— Нет-нет, — встрял моряк Алексис из Тарса, — зерно истины здесь есть, и немалое. Где им своих убитых хоронить? Внутри, что ли? Там и места не хватит. Топить тоже вряд ли будут. Вот и выходит, что, кроме рва, места-то и нет.

— В общем, надо подумать, — изрек Мизак, довольный плодами беседы. — Еще какие есть мудрые мысли?

— Хотел спросить, — взял вновь слово немец, — что дали расспросы пленных и данные перебежчиков касательно слабых мест крепости?

— На самом деле, немногое, — ответствовал визирь. — Только в общих чертах… Запытали несколько гяуров[19] до смерти, а кто перебежал — не особенно полезен, кроме разве что… но об этом пока рано. В общем, все сходится с тем, что ты говорил: наиболее слабые стены — со стороны гавани, но до них сложно добраться. Более рыхлые стены — со стороны еврейского поселка, где у неверных держат оборону итальянцы и провансальцы. С противоположной стороны — тоже старые, но там батарея олив, так они ее называют, да еще террасы магистерского дворца, а на них — пушки. Понимаешь, тут толковый человек нужен, который понимал бы в этом деле…

— Таких тут, наверное, только двое, — рассмеялся Фрапан, — д’Обюссон и я!

— А зря смеешься, — сухо сказал Мизак, жестом повелев Сулейману и Алексису покинуть шатер главнокомандующего и нервно поигрывая пальцами на роскошно украшенной драгоценными камнями рукояти кинжала. — Магистр, разумеется, на нас работать не согласится, а вот ты — другое дело. Скажи-ка — литейню как, наладил?

— Да. Со дня на день отольем первое большое орудие.

— Вот и ладно, будет на кого дело оставить.

Немец прищурился и холодно спросил:

— Что же ты от меня хочешь?

— Ничего особенного. По крайней мере, ничего такого, чего бы ты уже не делал. Тебе ведь случалось под видом перебежчика проникать во вражьи крепости и, вызнавая их уязвимые места, направлять туда огонь наших орудий? В итоге крепость бралась, а ты получал золото. Много золота. Так ведь?

Немец молча кивнул (этот разговор нравился ему все меньше и меньше), и Мизак продолжил:

— Ну вот. И здесь надобно сделать то же самое. Ты как известный им инженер предложишь свои услуги по обороне крепости. Не мог, мол, более воевать против своих, ну это все понятно. Наврешь им по самое не могу, на этом я останавливаться не буду. Ты, не в пример многим из твоего народа, речист и убедителен. А ложь… Сказано пророком — да благословит его Аллах и приветствует: "Аллах не взыщет с вас за празднословные клятвы, но взыщет за то, что вы скрепили клятвами. В искупление этого необходимо накормить десять бедняков средним из того, чем вы кормите свои семьи, или одеть их, или освободить раба. Кто не сможет сделать этого, тот должен поститься в течение трех дней. Таково искупление ваших клятв, если вы поклялись и нарушили клятву". Поголодаешь три дня, а? — усмехнулся Мизак и затем серьезно продолжил, видя, что Фрапан не предрасположен пошутить на эту тему: — Разумеется, ты будешь на подозрении — поначалу, но дав несколько действительно ценных практических советов (я это разрешаю, ибо понимаю, что без этого — никуда), ты обретешь их доверие. Ну а дальше — придумаем, как быть. Также можешь правдиво ответить на интересующие их вопросы о численности моей армии и артиллерии. Да не только правдиво, но еще и преувеличь для страху, это полезно. Что скажешь?