Скидамаринк

Самоубийство Даймонд-Келли было еще свежо у всех в памяти. Менее чем за десять лет молодой психолог из специального подразделения ФБР в Квантико Секции Поведенческих Наук стала самым известным профайлером в Америке. В тот период почти одновременно арестовали Бобби Чарльстона, «кровопийцу из Теннеси», и Филлиса Аттенборо, «богомольца из Канзас-Сити»; в это же время вокруг Пэтси и ее знаменитого дара проникать в мозг страдающих отклонениями убийц стало складываться что-то вроде легенды. Но несмотря на свою популярность в СМИ, доктор Даймонд-Келли оставалась женщиной-загадкой: никто ничего не знал ни о ее семье, ни о ее серьезных отношениях с кем-либо. Отдаваясь телом и душой своей профессии, она проводила выходные в калифорнийских тюрьмах строгого режима, где общалась с заключенными, арестованными при ее содействии; она создавала что-то вроде монографии, описывающей преступления, значительно обогатившие файлы VICAP и коллекцию психологических портретов, хранившуюся в Квантико.

Думаю, эта молодая женщина сопротивлялась все более сильному погружению в психические расстройства. Но копание в примерах искривленного сознания на протяжении десяти лет не прошло даром: Пэтси закончила тем, что тронулась рассудком и душой вследствие постоянных угроз, а также кропотливых исследований, которые неуклонно подтачивали ее изнутри. В последние годы она постоянно возвращалась к прошлому Моми. Несколько раз встречалась с его родителями - тихой парой учителей, укрывшихся в своем уединенном доме в штате Монтана, придя к выводу, что в детстве Моми не страдал ни от дурного обращения, ни от сексуального насилия. Встречи с бывшими женами убийцы так же ничего не дали: заключив контракт с очень крупными издательствами, каждая из них написала свой маленький бестселлер что-то вроде «Моя жизни с Моми» и теперь размещала информацию на персональном сайте, посещаемость которых была рекордной. Они служили клонами друг друга за исключением одного возраста: в сорок лет Моми развелся, чтобы сменить зрелую женщину на более молодую. Что также доказывало: Моми почти не отличался от других людей. Не сумев ничего обнаружить «по линии семьи», Пэтси заинтересовалась интеллектуальным развитием преступника. По завершении исследований ей удалось набросать портрет высококультурного человека, полиглота, профессора университетов Гарварда и Женевы, проводившего жизнь за изучением литературы, музыки и живописи. Он написал страстную «Историю американской литературы», хорошо разбирался в творчества Баха и Густава Климта, которому посвятил несколько своих трудов и иногда выступал с докладами в самых престижных высших учебных заведениях.

Однажды декабрьским вечером Пэтси вновь посетила бывшую квартиру Моми. Снаружи густыми, плотными хлопьями шел снег. Электричество уже месяцы как было отключено, и в комнате было темно и холодно. Несмотря на это, Пэтси провела в квартире длительное время. Она одну за другой разглядывала обложки CD-дисков с классической музыкой и джазовыми композициями, коснулась руками клавиш фортепиано из красного дерева и обнаружила во внушительной библиотеке несколько книг, которые любила с детства. Даже это он сумел испортить. В тот момент она поняла, что никогда не догадается, как этот человек мог долгие годы слушать Шуберта и читать Камю, а затем перейти к пожиранию мертвой плоти и пыткам. Ярость большинства убийц, за которыми она охотилась, по отношению к жертве проистекала от жестокого обращения или унижения их самих на протяжении многих предшествующих лет. Однако до сего момента никто ничего так и не смог понять о причинах ярости, управлявшей Моми. В глубине души Пэтси уже догадалась: здесь бессильно всё - психоанализ, криминалистика, социология. Как будто этот человек черпал свою жестокость в культуре; словно все годы, проведенные им в изысканиях, привели его ни к мудрости, целостности и просветлению, а стали для Джозефа Моми оправданием того хоровода жестоких убийств, который он устроил. Пэтси лихорадочно перелистывала страницы его работы, посвященной Климту, и обнаружила, что он писал о «бесстыдных телах художника, одновременно неподатливых и исполненных благодати, заключенных в золотые футляры, при взгляде на которые возникает впечатление, будто они расчленены своей собственной непристойной смелостью».

Все оказалось здесь, в этой библиотеке. Внезапно у нее возникло чувство, что каждый из писателей-классиков добавил несколько своих капель в океан убийств. Начиная с «Ада» Данте до некрофилии, описанной де Садом, через каннибализм примитивных обществ, о котором рассуждает Леви-Стросс, и кровавую эпопею, связанную с именем Жиля де Ре, перетекающую по страницам исторических книг.

Выйдя из квартиры тем злополучным зимним вечером, д-р Пэтси Даймонд-Келли на глазах у своего напарника-полицейского пустила себе пулю в голову. Прошло время, и ФБР стало очень надеяться, что Моми возомнит себя неуловимым и начнет совершать ошибки, которых он прежде избегал. Но напротив, чем больше он убивал, тем меньше оставлял следов.