Скиф

Если кто-либо сделает попытку обратить Главка в рабство, Эксандр и поручители должны будут удостоверить действительность его продажи божеству. Если они этого не сделают, они, согласно договору, подлежат преследованию по закону. Всякий, встретивший в этом случае Главка, может силой вернуть ему свободу и за это не будет подлежать никакому суду и наказанию.

Акт продажи хранится у ольвиополита Кафисона, сына Эвклида, и Менексена, сына Дамократа»[79].

— Теперь ты — свободный человек, — обратился к Главку Эксандр. — Ты можешь делать, что хочешь. Но так как ты привык к нам, то мы и обусловили в документе, что ты останешься в Херсонесе. Ты будешь жить у нас по-прежнему, но за свои труды будешь получать вознаграждение, как это подобает вольноотпущеннику.

Главк поцеловал руку своего бывшего господина.

— Я родился рабом и не думал, что могу быть свободным. Но теперь я чувствую это счастье. И в то же время я благодарен тебе, господин, за то, что могу остаться в твоем доме.

— За что ты его освободил? — обратился Адриан к Эксандру. — Какую услугу он мог тебе оказать? Неужели и теперь, после этого рабского бунта, ты еще не изменил своего отношения к этим животным?

— Нет. Но я хочу поступать справедливо. Во время восстания я вместе с некоторыми другими членами Совета потребовал от дамиургов, чтобы они приняли самые беспощадные меры. И они приказали войскам уничтожать бунтовщиков. Впоследствии я голосовал за суровое наказание рабов, захваченных с оружием в руках, и двух своих невольников, показавшихся мне подозрительными, велел бить плетьми и отправить в городскую тюрьму. Восстания — угроза свободе города. Их надо пресекать беспощадно. Но ведь не все рабы участвовали в бунте.

Эксандр вкратце рассказал историю нападения на его дом во время восстания.

Когда мне удалось, наконец, вернуться домой, я застал там полный разгром, смертельно напуганных невольниц и нескольких рабов, спрятавшихся по разным местам. Все они разбежались и вернулись только после того, как волнение улеглось. Если бы не эти двое, моя дочь была бы, наверное, убита, а может быть, перенесла бы еще что-нибудь более ужасное. Ты понимаешь, что освобождение Главка является даже недостаточной платой за то, что он мне сделал.

— Так он спас твою дочь? — поднимая брови и откидывая голову, сказал Адриан. — Но за это ему должен быть благодарен не только ты, а и все мы. Сегодня же вечером, — обратился он к Главку, — приди к моему казначею: он выдаст тебе награду и от меня.

Эксандр нахмурился.

— Благодарю тебя за доброе отношение к нам, но позволь мне самому наградить Главка. Ведь моя дочь тебе совершенно чужая, и твоя щедрость в данном случае была бы излишней.

Лицо Адриана приняло высокомерное выражение.

— Я забыл, что в каждом маленьком городе свои обычаи. Но я, конечно, не сомневаюсь в том, что ты сумеешь его наградить не хуже, чем это сделал бы я.

Затем, желая сгладить неловкость, он спросил другим, дружеским тоном:

— Конечно, и другого раба ты тоже освободил?

— Нет, — отвечал Эксандр. — Он сам не пожелал этого. А дать ему свободу насильно я не хотел.

— Удивительно, как это ты сумел заставить своих рабов так тебя полюбить. Мне казалось, что они вовсе лишены этой способности.

— Не думаю. Мне кажется, что любить могут и рабы. Но этот отказался не из-за любви ко мне. Это — молодой дикий скиф. Он живет у меня немного больше года. Раньше он, вероятно, был воином. Мне кажется, что он отказался из гордости.

— Странно. В первый раз слышу, чтобы раб мог из гордости отказаться от свободы. Может быть, он просто успел привязаться к твоему дому? Эти дикари ведь похожи на животных.

Девушка быстро подняла глаза и взглянула на римлянина.

Он показался ей отталкивающим: низкий, жирный лоб, щетинистые брови, окруженные мелкими складками заплывшие свинцовые глаза, тяжелая челюсть и круглые вытянутые лиловые губы — все это раньше она не замечала так ясно. «Он похож на огромную гусеницу, — подумала она, — на тех гусениц, которых я ненавижу».

— Пора отправляться, — сказал Адриан. — Прежде чем мы расстанемся, — позволь тебя просить, почтенный Эксандр, приехать ко мне послезавтра вечером на маленький обед. Я уже давно не принимал у себя друзей из-за этого рабского бунта. Мое пригласительное письмо ты получишь сегодня же.

Эксандр поблагодарил. Отказываться он считал невозможным. Он был даже рад, так как рассчитывал там увидеться с Люцием и в частном разговоре выяснить, считает ли тот возможной помощь Херсонесу со стороны Рима.

— Было бы очень приятно, — Адриан повернул голову и улыбнулся, — если бы с тобой приехала и твоя дочь. Это, вероятно, не противоречит обычаям вашего города?

— Я благодарен тебе за это любезное приглашение, — ответил Эксандр, — но Ия еще совсем ребенок; она никуда не выходит из дому и навещает только своих близких подруг. Они там играют в черепаху, смотрят на драку перепелов или бросают камешки.