Скифия глазами эллинов

Греки, знакомясь с религией других народов, осмысляли функции варварских божеств, исходя из собственных представлений о религии и находя нечто общее со своими богами. Множество примеров такого рода приведено у Геродота. Он объяснил читателям, что ассирийцы называют Афродиту Милиттой, арабы — Алилат, персы — Митра; историк перечислил египетских богов с их греческими соответствиями, а характеризуя религию скифов, сообщил, что Папай — это Зевс, Табити — Гестия, Али — Гея и т. д.[73] Все это — не изобретение Геродота, а записи устной эллинской традиции.

Греческие колонисты осмыслили на эллинский лад не только скифские, но и таврские божества; затем они приписали свое понимание таврам, и таким образом те оказались поклонниками богини Ифигении. Сходная картина наблюдается с божествами фракийцев: Геродот не приводит и, вероятно, даже не знает их истинных имен, а называет Ареем, Дионисом, Артемидой и Гермесом.[74] Конечно, в VI—V вв. тавры не сопоставляли свое божество с образами чуждой им греческой мифологии: ведь они стояли на гораздо более низкой ступени социального развития и не стремились к мирным контактам с пришельцами из Эллады. Греческое осмысление таврского культа дает основание заключить, что божество, которому тавры поклонялись и приносили жертвы, было женским и, может быть, эта богиня была девственницей.

К рубежу VI—V вв. у греков развилась тенденция рационалистически толковать мифы, устраняя из них черты, казавшиеся невероятными. Гекатей Милетский начинал свой труд по генеалогии с утверждения, что многие рассказы эллинов ему кажутся смешными, и он хочет достоверно изложить давние события. Не сомневаясь в историческом существовании Геракла и в том, что он совершил двенадцать подвигов, Гекатей стремился описать их по-новому, без невероятных подробностей.

Рационалистическая тенденция проникла и в мифы об Ифигении. В трагедии «Ифигения в Тавриде» героиня с начала и до конца живое существо, и в финале жизни ее ждет общая участь всех смертных. В мифе осталось лишь одно чудесное деяние Артемиды во время жертвоприношения Ифигении. Эта версия все же окончательно не вытеснила более древнюю о превращении Ифигении в божество. Тот же Еврипид закончил трагедию «Ифигения в Авлиде» рассказом о включении невесты Ахилла в сонм богов, а Геродот записал, что подобный вариант мифа рассказывали греки Северного Причерноморья.

Кроме Таврики, мифы об Ифигении в Северном Причерноморье соотносились еще с двумя островами: Ахилловым Дромом и Левкой. Греческие колонисты считали, что Ахиллов Дром получил свое название из-за того, что Ахилл безуспешно гнался за Ифигенией по этому узкому длинному острову.[75] В другом мифе говорилось, что Ахилл после гибели под Троей как бессмертный герой переселился на Левку и царствовал там со своей женой Ифигенией.[76] Эти мифы были особенно популярны среди ольвиополитов, поскольку оба острова находились в сфере их влияния.

В мифах об Ифигении просматривается сюжет, широко распространенный в фольклоре многих народов: похищенная злой силой красавица живет в дальней стране, где ее находит и освобождает царевич, возвращает на родину и женится на ней.[77] В русском фольклоре на таком сюжете построены сказки о заточении девушки у Кащея Бессмертного или у Змея Горыныча, которых побеждает Иван-царевич. Тот же фольклорный мотив использовал Пушкин в поэме «Руслан и Людмила». Подобно Артемиде, Черномор похищает невесту Руслана и переносит ее в свои сказочные сады на краю земли. Жених после долгих поисков, преодолев всевозможные препятствия, находит и освобождает Людмилу, привозит обратно в Киев и женится на ней.

В известном нам мифе в роли избавителя Ифигении выступает более редкий персонаж — родственник похищенной девушки. Но, видимо, у греков существовал и классический вариант — освобождение невесты женихом. Ведь античные авторы упоминали о том, что Ахилл отправился на розыски невесты на край земли в Скифию, и в конце концов она стала его женой. Значит, в одной из версий мифа Ахилл освобождал свою невесту от служения в таврическом храме, и рассказ заканчивался традиционной свадьбой. С этим сюжетом, вероятно, соотносились мифы об Ахилловом Дроме, где герой преследовал Ифигению. Исходя из фольклорных аналогий, можно предположить, что невеста убегала от своего жениха не по собственной воле, а по принуждению той злой силы, во власти которой она жила на краю земли.

В северопричерноморских мифах Ахилл выступал не только вместе с Ифигенией; он был излюбленным местным героем; ему строили храмы и святилища, приносили всевозможные дары, прославляли в стихах и рассказывали о нем множество преданий.

Культ героев у греков основывался на древнейших представлениях, характерных для многих народов: они думали, что души умерших предков могут влиять на жизнь живых, поэтому к ним обращались за помощью в самых разнообразных случаях; наиболее подходящим местом для таких просьб считались могилы героев или местности, где обитали их души.