Скифия против Запада

(«Тайны русского каганата»). Между тем, это наблюдение никак не противоречит выводам Б.А. Рыбакова. Ибн Русте сообщает о русах: «И нет у них недвижимого имущества, ни деревень, ни пашен. Единственное их занятие – торговля…» При этом русы еще и воины, причем отчаянные, то есть речь идет о торговле добычей. Вряд ли можно представить себе страну, все стотысячное население которой занимается только войной и торговлей – да еще и при наличии множества городов. Понятно, что там должны были проживать многочисленные земледельцы и ремесленники. Они-то, собственно говоря, и составляли болгарское большинство – подверженное в то же время славянскому ассимиляционному влиянию. Ну а русы – это правящее меньшинство воинов и торговцев, корпорация, «каста». Кстати, данный статус был закреплен в «Русской правде», согласно которой «русином» может быть и «мечник», и «купчина». Вообще же граница между воином и торговцем тогда была весьма условной. Воины активно торговали своей добычей, купцы предпринимали рискованные экспедиции, требующие умения и даже желания воевать. На Руси военные походы назывались «товаром» («поставить товары напротив градов»), участники которых именовали друг друга «товарищами». (В Московской Руси участники купеческих корпораций были торгово-финансовыми агентами правительства, закупали товары, находившиеся в казенной монополии, управляли крупными таможнями и т. д.)

Дунайско-Черноморская Русь могла находиться в самых разных отношениях с Киевской Русью и Болгарией. В любом случае очевидно мощное болгарское влияние (в свою очередь, такое же мощное влияние на болгар оказывали и славяно-русы). Арабские авторы сообщают, что остров подчиняется некоему «русскому хакану» (кагану), которым мог быть только князь могущественного Киева. В любом случае, правитель самого острова на кагана (титул, равный императорскому) никак бы не потянул – все-таки масштабы не те. Показательно, что у Ал-Масуди он, под именем Ал-Олванг (явно – Олег-Ольг-Ольгу), представлен как вполне самостоятельный правитель, современник и сосед другого восточнославянского правителя – киевского Дира. В этот момент Дунайско-Черноморская Русь выступает как государственно-политическое образование, независимое от Киева. А вот Ибн-Русте, Гардизи, Марвази, Худуд аль-Алам и другие арабские авторы описывают ситуацию, когда остров уже подчинялся кагану. Очевидно, данное подчинение обеспечил князь Олег, севший княжить в Киеве. Произошло это после того, как умер князь Дир и у власти остался его соправитель Аскольд, не имеющий прав на престол. Тогда-то киевляне и призвали князя Олега, который, напротив, имел некие династические права. И не только на Киев – в «Никоновской летописи» сообщается о том, что ильменьские словене, определяясь с кандидатурой будущего князя, обсуждали вопрос о том, к кому бы обратиться – полянам, хазарам или дунайцам. Под последними следует считать именно Нижнедунайскую Русь, где правил русско-болгарский князь Ольг-Олгу Вещий. Вообще данный отрывок из НЛ весьма интересен тем, что демонстрирует наличие некоего династического единства между самыми разными регионами. Северным славянам не были чужды ни правители русов-дунайцев, ни князья поляно-русов, ни предводители неких «хазар». Под последними надо, конечно же, понимать славян, которые жили на территории Хазарии – в огромном множестве. Причем пользовались там значительным влиянием: «В хазарской столице по закону пять судей; два из них для мусульман; два – для хазар, которые судят в соответствии с Торой; два – для христиан, которые судят в соответствии с Евангелием, и один для славян, русов и других язычников, которые судят согласно языческому обычаю, т. е. по велениям разума» (Ал-Масуди).