Скифия–Россия. Узловые события и сквозные проблемы. Том 1

В содержательном плане изображенная картина трехчастна: горы, равнина, по которой идут два ряда животных, и море, вокруг которого движется нижний из этих рядов. Верхний, наиболее обозримый и значимый ряд животных четко делится на две части: лев, с рыком преследующий дикого жеребца, и два быка-тура, обращенных рогами друг к другу. Каждая пара расположена строго на одной из сторон сосуда, разделенных упомянутыми ушками, а также изображениями рек, которые в своем среднем течении находятся как раз под ушками. Однако и верховья двух рек, и их русла, и устья расположены отнюдь не строго симметрично: верховья и устья сближены с той стороны сосуда, где изображены лев и конь, и удалены с другой, а русла изогнуты по-разному, и реки существенно различны по длине (одна около 14 см, другая около 11 см). Таким образом, на тулове сосуда выделены чуть более ограниченная территория некоего конкретного междуречья («Двуречья») и чуть более обширная внешняя за его пределами. И именно внутренняя территория максимально насыщена разными изображениями, среди коих доминирует царственный лев.

Напомним, что в своей классической работе Б. В. Фармаковский настаивал на конкретности всей системы изображений на сосуде, имевшей в виду, по его мнению, не «отвлеченную идею вселенной», а «одно определенное царство или область», и даже «область, ограниченную потоками» (Фармаковский 1914: 64–69), что полностью подтверждается проведенным выше анализом.

Однако, настаивая на конкретности «области, ограниченной потоками», Б. В. Фармаковский одновременно полагал, что эти «потоки», изображенные впадающими в одно море, на самом деле соответствуют двум рекам, которые в реальности текут в противоположных направлениях и впадают в два разных моря (Кубань – в Черное и Терек – в Каспий), а следовательно, добавим, не могут ограничивать никакой «определенной области» или «определенного царства», расположенного между ними. Думается, этот единственный случай недоверия Б. В. Фармаковского к отмеченной им же конкретности изображений, причем недоверия к узловому, системоорганизующему элементу композиции, и увел его от «расшифровки» изображенной обобщенно, но точно географической реальности. Мы исходим из «презумпции доверия» <к конкретности изображенного> и полагаем, что на сосуде изображены не два реальных моря в виде одного условного, а действительно одно, вполне конкретное, слегка удлиненное и с асимметричными берегами море, в которое впадают две реки. Чтобы понять, какие это именно реки, надо заняться их истоками, которые – в горах.

Горы трактованы как единый трехъярусный хребет, над которым возвышаются отдельные вершины с округлыми, смягченными очертаниями – явно вечноснежные (четвертый ярус). Поражает конкретность и разнообразие в изображении горных цепей различных ярусов и отдельных гор. Можно определенно выделить восемь вариантов их отображе-ния: мягкая непрерывная слабоволнистая линия – холмы первого яруса (рис. 3: 2: 1); как бы накатывающие друг на друга волны – поднимающиеся одна за другой невысокие горы первого яруса (рис. 3: 2: 2); мягко очерченные симметричные вершины второго яруса, чьи склоны переданы пересекающимися линиями (рис. 3: 2: 3); пилообразные ряды из остроугольных вершин, соответствующие скалистым бесснежным горам второго и третьего ярусов (рис. 3: 2: 4); расположенные за ними округлые вершины четвертого яруса – явно вечноснежные (рис. 3: 2: 5); возвышающаяся над ними единичная снежная вершина в виде конуса, закругленного наверху (рис. 3: 2: 6); большая одиночная гора с вершиной, подобной предыдущей, но покрытая «чешуйками», передающими ее уступчатость (рис. 3: 2: 7); две доминирующие надо всем огромные горы абсолютно одинаковой высоты с мягко очерченными двойными вершинами с легким превышением правой вершины над левой и небольшой седловиной между ними; сходство очертаний заставляет отнести их к одному варианту (рис. 3: 2: 8).

Чтобы оценить по достоинству реализм и подробность этого горного ландшафта, сопоставим его с приведенным еще Б. В. Фармаковским более поздним (середина III тыс. до н. э.) изображением на цилиндрической печати из Двуречья сюжета «бог, освобождаемый из заключения в горе» (рис. 7: 1). По мнению Х. Франкфорта (Frankfort 1948: 286, 323–324, fig. 50), здесь изображен миф, имеющий в виду конкретного бога-героя и конкретную гору. Однако само изображение цепи гор и возвышающегося над ней двучастного горного массива, в котором и заключен бог, отличается крайним схематизмом: все вершины гор изображены единообразно. Рядом с центральным горным массивом стоит персонаж, чрезвычайно похожий на «бога», заключенного в «горе»; от плеч этого персонажа к горам идут два условно изображенных потока воды разной длины – тоже своего рода «Двуречье» (к слову, Евфрат и Тигр также заметно различаются длиною). И опять же эти потоки изображены значительно схематичнее, чем две реки на нашем сосуде.