Скифская чаша

— Ладно, — согласился Хаблак. — Я вот вижу: у вас дверь в коридор открыта. Ничего не видели или не слышали? Может, кто-то выходил, — кивнул он на противоположную дверь, — в туалет или по коридору бродил?

— Вроде бы нет, да кто его знает... — засомневался завхоз. — Я читал газеты.

— Ну читайте, — разрешил Хаблак, словно и правда это от него зависело. А сам направился в кабинет директора, где его ждал и редактор Власюк.

Директор сидел за своим столом и перелистывал какие-то бумаги. Власюк примостился на стуле у двери. С независимым видом положил ногу на ногу и отвернулся от директора. Даже воздух в кабинете был какой-то наэлектризованный. Хаблак почувствовал: только что здесь состоялся неприятный разговор, и пожалел, что оставил Власюка с глазу на глаз с его начальством.

Видно, директор уже провел предварительное следствие, и безрезультатно, потому что даже его лысая голова порозовела и, казалось, тоже излучала благородный гнев и негодование, того и гляди, взорвется.

Майор выручил директора, пригласив Власюка в соседнюю комнату. В ней стояло несколько письменных столов, Хаблак не воспользовался стулом, а сел на стол под окном, уже этим подчеркивая неофициальность и какую-то раскованность их разговора.

Власюк понял это сразу, потому что ответил тем же: сел на стул верхом, опершись подбородком о спинку — будто встретились два приятеля, чтоб поболтать на приволье.

Но смотрел Власюк настороженно и сжимал спинку стула слишком крепко для полного душевного равновесия.

Редактору, должно быть, было за тридцать. Хотя розовые щеки молодили его, настоящий возраст выдавали совсем не юные глаза и паутинка едва заметных морщинок, идущих от них к вискам. В его буйной шевелюре еще не было седины, но волосы не блестели, как у двадцатилетнего, и Хаблак подумал, что после сорока Власюк наверняка начнет лысеть.

Вообще редактор понравился Хаблаку, по крайней мере как-то импонировал ему. Может, потому, что был высоким и стройным, не уступал ему ростом, вымахал за метр восемьдесят, а может, и потому, что сохранил молодую улыбку и молодой блеск глаз. Даже неприятный разговор с директором не погасил этого блеска, хотя лицо Власюка вытянулось и скулы напряглись, должно быть, стискивал челюсти, пытаясь скрыть раздражение.

Власюк был модно одет: американские джинсы и желтая кожаная куртка — это свидетельствовало не о пижонстве, а скорее подчеркивало некую полуспортивность его облика.

— Вы вышли из кабинета директора когда свет уже погас или перед этим? — в лоб спросил Хаблак, ведь тот факт, что Власюк оставлял кабинет, был зафиксирован многими и не требовал уточнения.

Власюк шевельнулся на стуле, и пальцы его даже побелели от напряжения. Но ответил удивительно спокойно:

— Я вас понимаю, товарищ следователь... То, что вы подозреваете меня... Но сразу хочу сказать: чашу я не брал.

— Во-первых, я не следователь, а старший инспектор уголовного розыска, — ответил Хаблак, — майор милиции Хаблак к вашим услугам.

— Ну, знаете, к моим услугам — не совсем точно сказано.

— Вам виднее, вы — редактор, — засмеялся Хаблак. Все же он хотел перевести разговор в иное русло, и какие-то основания для этого Власюк ему дал. — Андрий Витальевич, если не ошибаюсь?

— Не ошибаетесь.

— Я, Андрий Витальевич, сейчас никого не подозреваю, и было бы наивно с моей стороны делать это.

— Но директор...

— Думаю, вы сами выясните отношения.

— Если меня подозревает Микола Семенович, а мы с ним работаем пять лет, то что уж говорить о милиции!

— Бросьте, Андрий Витальевич, и лучше ответьте на мой вопрос.

— Я сидел у самой двери и вышел, когда Хоролевский еще демонстрировал фильм. В кабинете было темно, и вероятно, никто этого не заметил.

— Куда выходили?

— В туалет, — ответил Власюк после паузы.

— Когда погас свет, вы были в туалете?

Власюк на какое-то мгновение задумался.

— Нет, в коридоре.

— Точно помните?

— Да.

— Почему же не зажгли спичку?

— Откуда это вам известно? А может, и зажег...

— Может, и зажгли, — неожиданно быстро согласился Хаблак. — Так как: зажгли или нет?

— Нет.

— Почему?

— Коридор прямой, оставалось несколько шагов. Я уже в туалете зажег.

— Вы проходили мимо комнаты завхоза, — возразил майор. — Крот должен был слышать ваши шаги и скрип двери. А он не слышал.

— Я шел тихо, — ответил Власюк, подумав. — Знаете, когда идешь в темноте, почти на ощупь...

— Может, на цыпочках?

— Нет, зачем же... Завхоз просто не слышал.

Хаблак еле заметно покачал головой, и это не укрылось от Власюка.

— Не слышал, и все, — решительно подтвердил он.

— Конечно, это могло быть и так, — не стал спорить майор. — И вошли вы, когда свет зажегся?

— Да, — начал Власюк, но тут же запнулся. — Точнее, еще в коридоре. Я вошел в кабинет директора, а там переполох: чашу украли. И теперь Микола Семенович прямо говорит: «Довольно шутить, возвращай чашу». Я же думаю — с милицией не шутят.

— Ну если бы вы и правда сейчас вынули чашу хотя бы из этого стола, — Хаблак постучал каблуком о тумбочку стола, — мы бы как-нибудь поняли друг друга.

— Я не маг, и не все делается по взмаху волшебной палочки.