Скифская чаша

Собственно, он говорил то же самое и вчера, однако Хаблак слушал Зозулю не без интереса и удовольствия, потому что мысли лейтенанта в чем-то совпадали с его собственными, тем более что, вспоминая вчерашний разговор с Власюком, ощущал какую-то неудовлетворенность, точнее, не был уверен, что повел его в нужном ключе: даже думал, что пошел у Власюка на поводу и напрасно симпатизировал этому пижону в американских джинсах и невероятно роскошной желтой кожаной куртке.

Еще ночью, анализируя ответы Власюка и его поведение, заметил немало противоречий. Теперь он был уверен, что редактор говорил неправду и умышленно запутывал его — впрочем, у майора есть возможность выяснить это сегодня при повторном разговоре, точнее, на допросе, потому что все поведение Власюка настораживало Хаблака, и разговаривать с редактором теперь следовало вполне официально, с протоколом и предупреждением об ответственности за дачу ложных показаний и так далее.

Сергей не успел поделиться своими соображениями с лейтенантом — зазвонил телефон, и секретарша вызвала их с Зозулей к полковнику.

Каштанов сидел не за столом, а на диване возле журнального столика и маленькими глоточками пил минеральную воду. В последнее время он жаловался на желудок, врачи рекомендовали ему пить «Ессентуки», Каштанов попробовал, вода и правда помогла ему, и он теперь с уважением относился к этой процедуре. Что касается Хаблака, то, по его мнению, «Ессентуки» с их сернисто-водородным привкусом можно было пить только по принуждению, но что значит привычка: полковник даже причмокивал от удовольствия и вид у него был спокойно-умиротворенный.

Махнул рукой, приглашая сесть, опорожнил стакан, отставил, как показалось майору, с сожалением и только после этого сказал:

— Генералу звонили из академии, сам вице-президент, надеюсь, вам о чем-то говорит этот звонок?

Хаблак пошевелился на стуле и открыл рот, чтобы ответить, но Каштанов, не дав ему произнести ни слова, продолжал:

— И генерал полагается на вас. Он взял дело со скифской чашей под особый контроль, кроме того, должен ежедневно докладывать о нем... — Куда именно, полковник не сообщил, лишь многозначительно помахал рукой над головой. — И я прошу вас приложить все усилия.

Майор подумал, что полковник мог и не говорить этого: он привык всегда работать с полной отдачей, невзирая на то, шла ли речь о задержании мелкого воришки или об обезвреживании вооруженного убийцы. Однако надо было понять и Каштанова: все ходим под начальством, и мало радости ежедневно докладывать, что дело стоит на месте, — лишнее напоминание не повредит, и Хаблак ответил:

— Кажется, уже есть зацепка, Михаил Карпович, и может быть, даже сегодня что-то прояснится.

— Докладывайте, — приказал полковник.

Майор, искоса посмотрев на Зозулю, рассказал о ходе вчерашнего розыска, обратив особое внимание на версию лейтенанта. Каштанов слушал, время от времени кивал головой, как бы соглашаясь со всем сказанным; лейтенант даже покраснел от удовольствия — заерзал на стуле и уставился на полковника, ожидая похвальных слов, но Каштанов, немного подумав, заговорил без всякого энтузиазма:

— Все может быть, но сами же вы говорили: кто-то требовал закрыть окно, — если бы сидела женщина, она бы наверняка закрыла, куда тогда выбрасывать чашу? А преступление явно заранее обдумано и квалифицированно подготовлено, и готовили его люди не без способностей, небось взвесили все обстоятельства. А вдруг бы пошел дождь — тогда окно обязательно б закрыли...

Зозуля вытянулся на стуле, совсем как школьник, который хорошо выучил урок и которому не терпелось услышать похвалу от учителя. Хаблаку показалось, что лейтенант сейчас поднимет руку, но до этого не дошло, полковник заметил нетерпение Зозули, улыбнулся уголками губ и разрешил:

— Ну что вам пришло в голову, лейтенант?

— Надо спросить у директора издательства, кто не хотел закрывать окно. И вообще, может, кто-нибудь вспомнит...

Каштанов, кивнув головой, посоветовал:

— «Жучок»... «Жучок», которым замкнули электрическую сеть. Надо его найти.

Хаблак облизал губы и возразил:

— Вряд ли. Спрятал в карман, а потом куда-нибудь выбросил.

— Угу, — подтвердил полковник. — Могло и так случиться. Но преступник, как правило, пытается сразу избавиться от всего, что может бросить на него подозрение. Попросить сотрудников издательства, пусть поищут в комнатах. И возле дома.

— Сделаем, — обещал Хаблак. — Там под окнами газоны и цветники, придется облазить.

— Непременно, — поднял указательный палец Каштанов. — И расспросите людей. Обойдите квартиры по соседству, может, кто-то и заметил что-нибудь подозрительное.

В кабинете директора издательства кроме хозяина сидели еще двое. Одного из них майор уже знал — художник Петро Данько. Рядом с ним на диване примостился мужчина средних лет с глубоко посаженными пронизывающими глазами, скуластый, немного похожий на монгола, но белесый. У него была не только белая шевелюра, но и брови, контрастировавшие с темными острыми и умными глазами.