Скифская пектораль

Что я должен был сказать своей сестре? Вы внушили ей, что она не должна брать чужого, но не подготовили к тому, что у неё могут взять, не моргнув глазом. Вы учили её доброте, состраданию и милосердию, но при этом не говорили, что добрые поступки могут иметь плохие последствия. Твоя дочь поступила так, как её учили – протянула руку помощи тому, кто в ней нуждался, этой слепой девушке, которая волей судьбы оказалась на улице. И теперь та осуждаешь её за то, чему сам и научил? А как же она должна была поступить? Пройти мимо? Я знаю свою сестру – она никогда бы этого не сделала. А если бы и сделала – оставила человека в беде – то раскаивалась бы потом в этом всю свою жизнь. Так в чём же ты её обвиняешь? В том, что она поступила так, как ты её научил? – Владимир начал нервничать и оттого повторяться.

– Знаешь, Володя, давай-ка мы в другой раз об этом поговорим, – сказал отец, опять глянув на часы. – Ты ведь ещё приедешь ко мне…

Владимир опешил.

– Ты куда-то торопишься? Неужели сейчас есть что-то более важное, чем то, о чём мы говорим?

– Да… Я… – Николай Бобров терялся, не зная, куда деть свои пухлые руки. – Мне… надо уходить… В химчистку.

– Что?! В химчистку?! – Владимир совсем растерялся. Не потому, что отец собирался уходить, а потому, что увидел – его родной отец способен на предательство. Иногда равнодушие равнозначно предательству. Владимир смотрел в глаза отцу, а тот засуетился, подавая ему пальто:

– Мы ещё поговорим с тобой об этом. На днях встретимся…

В это время зазвучала мелодия венского вальса – так работал дверной звонок в доме Бобровых. Николай тут же открыл дверь. На крыльце стояла дама бальзаковского возраста в старомодном пальто и шляпе.

– Добрый день, – сказала она, входя в дом.

«Так вот в чём дело, – подумал Владимир. – Теперь ему и впрямь не до собственных детей. Он, как влюблённый парубок, ждал женщину, а я ему про тюрьму…»

Николай стоял меж сыном и дамой пунцовый, словно подросток, пойманный родителями на разглядывании неприличных картинок. Он просто-таки кожей чувствовал неловкость ситуации, когда он представлял подругу своему уже взрослому сыну.

– Познакомьтесь, – наконец хрипло выдавил он из себя. – Это мой сын Владимир. А это – миссис Коллинз, вдова директора школы.

– Очень приятно, – сказал Владимир и пожал протянутую руку. Впрочем, он не понял – руку ему подали для рукопожатия или для поцелуя. – Теперь я вижу, что у вас действительно мало времени, – проговорил он, обернувшись к отцу.

– Простите, не поняла вас, – сказала дама, смущённо теребя перчатки. Она и впрямь была миловидна для своих лет, эта миссис Коллинз. Чувствуя себя не в своей тарелке, она стала искать что-то в сумочке, висящей у неё на руке чуть ли не у самого локтя. Такие сумочки носили, наверное, ещё в 40-х годах.

– Ведь вы же идёте в химчистку, – с плохо скрытой иронией сказал Владимир.

Он уходил из отцовского дома и слышал за спиной: «Володя, позвони! Слышишь, обязательно мне позвони». Да, забавно видеть собственного отца в роли влюблённого Ромео. Особенно когда он сам стесняется своей роли, краснея и бледнея от одной только мысли, что сын может что-то подозревать. «Конспираторы! – подумал Владимир. – Ведут себя, как дети». У отца теперь в голове одна любовь. На влюблённого надежды мало. Значит, Владимиру всё-таки придётся решать все проблемы самому. Самое тяжёлое в этой ситуации – знать, что за твоей спиной никого нет. Нет надёжного тыла, нет поддержки. Но что делать, если у них с Татьяной действительно больше никого нет в этом городе, в этой стране, в этом мире. Никого… Кроме деда Егора.

Глава 5

Владимир шёл быстрой походкой по улице, хотя сам не знал, куда идёт и что будет предпринимать. Хотелось выпить кофе. Сегодня утром он узнал, что следствие установило имя погибшей девушки. Ею оказалась Кэт Рочестер из графства Кент. Она – дочь лорда Норфолка, бывшего лорд-канцлера палаты лордов, ныне покойного. Эта девушка действительно была слепа от рождения. Некоторое время назад она исчезла из дома при невыясненных обстоятельствах.

Ага, вот и кафе. Владимир заказал кофе. Ему подали чашечку ароматного напитка, и он опять углубился в свои мысли. Итак, с момента исчезновения Кэт из дома до её встречи с Татьяной прошло несколько месяцев и что происходило с ней за это время – неизвестно. В любом случае, надо ехать в её дом и начинать распутывать клубок оттуда. В кармане лежал адрес, по которому раньше жила Кэт. Из родственников у неё в том доме остался дядя по отцу – Энрике Рочестер. Странное имя, не английское. Хотя что тут странного – у Владимира тоже не английское имя и фамилия, но это не мешает ему быть англичанином.

Надо ехать туда. Ниточка идёт оттуда, и поиск надо начинать с родового поместья. Ну, допустим, явится он к этому Энрике: «Здрасьте! Я – брат подозреваемой в убийстве. Помогите мне снять обвинение с сестры, она невиновна». Абсурд. Захочет ли вообще с ним говорить родственник убитой девушки?