Скифы

В его мозгу шла бешеная работа. За пикосекунды перелопачивались массивы информации, с невероятной скоростью проносились яркие цветные картинки, мозг разогрелся, материнская плата пашет без кулера, и когда жар накалил лоб, выпалил внезапно даже для себя:

— У нас есть одна идея. Я просто не могу тебе сейчас сказать… Понимаешь, партийная дисциплина, но уже завтра-послезавтра о нашей идее узнают все.

Она обиделась, губы сразу напухли.

— Я не хочу, как все.

— Ты узнаешь первой, — заверил он.

Она слушала, изогнув бровь. Он возненавидел себя за то, что выставляется перед ней в роли проходимца, что использует ребят, использовал революционную идею скифизации, дабы проскользнуть в Думу, получить депутатский иммунитет, ездить с мигалкой, пользоваться депутатским буфетом и что-то там рвать, хапать, иметь, грести.

Он отвез ее к себе, но, по тому, как она вошла, как скептически оглядела его жилище, он с холодком понял, что Алексей свою нору уже перестроил. Наверняка уж не в коммуналке. Даже не в простой хрущобе. Он политик, а это значит — сразу выжимает апельсин досуха: мало ли что может измениться!

— Я здесь почти не появляюсь, — сказал он виновато. — Черт, даже ночую в офисе!

— Алексей, — ответила она, — тоже ночует в офисе.

Она ничего не сказала про его квартиру, дачу, машины, счет в банке, но Крылов это все увидел в ее глазах: и роскошные апартаменты в престижном доме, и особняк в районе «правительственной застройки», и «мерсы», счет в Швейцарии…

— У нас длиннее разбег, — сказал он торопливо. — Это просто разбег… Прыжка еще не было!

Она красиво изогнула бровь. К его облегчению, она была все в такой же простенькой блузке, мини-юбочке из недорогого материала, однако сердце его упало, когда рассмотрел ее сережки. Он не знаток в камешках, но чутье говорит, что за каждую можно получить даже не по компу, а по мощному серверу.

Правда, вино он приготовил уже прекрасное, выдержанное, двадцатилетней давности, а в вазах разложил самый отборный виноград, великанские яблоки и груши, что вот-вот лопнут от распирающего их сладкого сока.

И все же он проиграл. Он чувствовал, что проиграл. С сокрушительным счетом, ибо Яна даже не спорит, она только слушает и чуть-чуть приподнимает иронически бровь.

— Это только разбег, — повторил он отчаянно. — Мы еще не прыгнули! Еще не!.. Нельзя сравнивать того, кто разгоняется, с тем, кто над планкой…

На другой день в офисе он угрюмо пил пиво, хотя время для кофе. Ребята деликатно помалкивали. Их вожак с лица спал, глаза втянулись в глубину черепа. Все старались вовлечь его в спор, разговоры, тормошили, отвлекали неожиданными проблемами.

Появился Холмогор, один из первых корчмовцев, неведомо куда сгинувший из-за своего множества баб, худой и заросший, бородатый. Когда Крылов вошел в зал, Холмогор сидел на столе, кружка пива в одной руке, вобла в другой, горячо доказывал:

— У бабульки, собирающей бутылки, давайте все-таки спрашивать: а где ее дети? Я, к примеру, помогаю своей матери и бабушке! Наверное, потому, что меня таким воспитали, хотя мне больше нравится думать, что я сам вот такой замечательный!.. От бога или генетики. А с бабулькой что-то неясно. Либо в молодости не рожала вовсе, берегла фигуру, либо родила одного и подбросила бабушке с дедушкой, чтоб свободно на танцы-шманцы и прочие приманки. А вот родила бы троих да воспитала бы сама… не собирала бы сейчас бутылки!

Раб Божий поморщился:

— Что ты о прописных истинах? Но сейчас это враз не исправишь. Если бы даже нынешних молодых женщин удалось уговорить рожать по трое детей, а именно столько необходимо для простого поддержания народонаселения на одном и том же уровне… без всякого прироста…

Тор оторвался от кружки с пивом, глаза выкатились как у того рака, которому так безжалостно разломили панцирь:

— Стой-стой! Либо я че-то не понял, либо вы, гуманитарии, арифметики не знаете. Разве двое не дают двоих?

— Нет, — ответил Раб Божий брезгливо. — Кто-то мрет во младенчестве, кто-то становится гомосеком, кто-то остается импотентом или просто бесплодным. Не понял?

— Понял, понял, — буркнул Тор. Он покосился на дальний стол. Там сочные девочки быстро-быстро стучали ножами, нарезали ветчину к бутербродам. Он шумно вздохнул, закончил сварливо: — И неча меня фейсом о тэйбл стучать!

— Словом, — сказал Раб Божий победно, он тоже бросил быстрый взгляд на девочек, горячих и распаренных от жары и множества молодых здоровых самцов, — надо трое детей на семью из двоих, чтобы прирост оставался тот же. Но я не верю, что вот так враз начнут…

Откин со стуком опустил пустую кружку на стол, оглядел всех запавшими глазами.

— А мы кое-что забыли, — сказал он внезапно.

— Что? — спросил Раб Божий.

— Бегемота Гошу.

Наступила тишина. Черный Принц после паузы спросил озадаченно:

— Это который… что в Аргентине? Или Панаме?

Откин сказал очень серьезно:

— У нас еще та Аргентинопанама. Самое время для всяких гошей. Или для скифа… в президенты.