Скифы пируют на закате

– Ну, что скажешь? – Куратор повернулся к дяде Коле. «Механик» двинулся вперед мелкими шажками, словно слепец. Руки его были широко расставлены, ладони-локаторы как бы зондировали пространство и казались сейчас не корявыми клешнями краба, а неким сверхчувствительным инструментом, способным уловить ничтожные перепады невидимых глазу полей. Он исследовал медленно сужавшуюся щель, осторожно проводя над ней то одной ладонью, то двумя сразу, потом направился к сферической нише, замер, опять поводил руками в воздухе, не прикасаясь к поверхности камня – или металла?.. пластика?.. стекла?.. Материал стены мог оказаться чем угодно; пожалуй, для этого слабо флуоресцирующего вещества ни на одном из земных языков не нашлось бы названия.

Куратор, прижавшись спиной к надежным бревнам и стискивая лазер, прищуренными глазами следил за дядей Колей. Наблюдение поглощало все его силы; он не думал сейчас, что вершится небывалое, что люди его погибли не зря, что смутные призраки, много лет таившиеся в туманной мгле, вдруг стали обретать некие зримые контуры, пусть еще загадочные, но вполне осязаемые и реальные. Не думал он и о своих снах, о жутком чудище, нависшем над людскими толпами, о волчьей стае сверкающих веретен-кораблей, крадущихся к Земле. Действительность оказалась проще и непонятнее: затерянный в карельских лесах бревенчатый сруб, бугристая стена с зеленым трепещущим мазком, ниша, сизый туман, колыхавшийся поверх неглубокой ванны…

Дядя Коля как раз согнулся над ней, осторожно пошевеливая руками-щупами. Колыхания тумана словно бы замедлились, стали спокойней; чудилось, что серая мгла как бы проседает под дяди Колиными ладонями, уминается, делается плотнее, становясь с каждой секундой все более похожей на сжатую стальную пружину. Внезапно спина «механика» сотряслась; он с резвостью отскочил назад, и тут же туман вспух шляпкой огромного гриба, фонтаном метнулся вверх и опал, точно израсходовавший энергию гейзер.

Выпрямившись, дядя Коля отер испарину со лба, потом протянул руку к куратору и прохрипел:

– Посудину, Нилыч… Дай-ка свою посудину… Бляха-муха… Чуть не зацепило!

Сунув ему фляжку, Сарагоса неодобрительно покосился на сизый вязкий туман, втянул носом воздух. Плававшие в нем медовые ароматы были едва заметны, однако его не соблазняла перспектива надышаться этой дрянью – ни в самой малой степени! «Может, надеть маску?» – мелькнула мысль. Но тут, ощутив, как снаружи тянет свежим сквознячком, он отступил к двери, маня за собой дядю Колю.

Здесь они и встали, словно часовые, по обе стороны дверного проема, с опаской разглядывая слабо мерцавшую стену.

– Ну, Нилыч, и дела! – отдышавшись, произнес дядя Коля. – Это, – он показал на зеленую щель, ставшую уже тоньше пальца, – вроде бы окошко, и ведет оно хрен знает куда… Нам в него, сам видишь, не пролезть, узко слишком, а растопырить поширше я его не смогу… Кишка, видать, тонка! – Он сокрушенно покрутил головой и ткнул пальцем в сферическую нишу. – А это, парень, сосалка! Такая сосалка, что не след к ней и соваться! Стороной обойди да три раза перекрестись, такие вот дела!

– Сосет-то она чего? – спросил куратор, с трудом вникавший в образный дяди Колин язык. Впрочем, его рекомендации всегда носили характер конкретный и деловой, не в пример смутным предсказаниям Монаха, Кликуши, Профессора и остальных «слухачей». Да и немудрено: дядя Коля общался не с демонами и Вышними Силами, а с механизмами и приборами, земными или нет – то было для него безразлично. Чем заковыристей фитюлька, тем интересней.

И сейчас, оклемавшись после эксперимента с сизым туманом, он ответил на вопрос куратора с полной определенностью:

– Сосет она, Нилыч, человеков, а вот как да к чему – это я, блин, еще не выведал. Может, выведаю, коли у тебя другая посудина в карманцах завалялась. Найдется, нет?

Но другой посудины не нашлось, и дядя Коля с горестным вздохом обратил взгляд к непонятному вместилищу сизо-серого тумана.

– Вот пакость! Вроде бы машина – механизьм, значит, – а живой! Живой, чую! Чтоб мне с места не сойти! Сосалка – она не живая, а эта муть синюшная в корыте как зубами щелкает, Нилыч! Голодная, бляха-муха!

– Зубами щелкает, говоришь? – Куратор выглянул за дверь и, поманив Снайпера, распорядился: – Ну-ка, парень, притащи кого-нибудь из дорогих покойничков… Можешь любого взять, только со шрамом на роже оставь, пригодится для опознания.

Снайпер вскинул на плечо крайнего – щупловатого мужичка с простреленной грудью и дыркой во лбу – и просунулся в дверь. Сарагоса подхватил труп под колени. Вдвоем они подтащили мертвеца к стене, к углублению, заполненному сизым туманом, и подняли на вытянутых руках. Дядя Коля глядел на них округлившимися глазами.

– Бросаем по команде. Потом – в сторону, – сказал куратор. – Ну… раз… два… три!