Скифы в остроконечных шапках

Царь царей рассчитал каждый шаг. Пока возводили мост над Истром[5], выбрав для этого «шею» реки, где Истр разделяется на рукава, он с войском переправился через Боспор и пошёл сухими путями. Двигаясь по землям Фракии и Македонии, он превратил живущие там народы в данников Персии.

Слава шла рядом. У реки с целебными водами царь царей повелел воздвигнуть каменный столп и вырезать надпись, гласившую: «Источники Теара дают наилучшую и прекраснейшую воду из всех рек. К ним прибыл походом на скифов наилучший и самый доблестный из всех людей — Дарий, сын Гистаспа, царь персов и всего азиатского материка».

Встав на крутом берегу другой, не столь известной реки, царь царей приказал каждому воину бросить на берег по камню. Выросли горы. Эти горы также послужат славе.

Через мутный и устрашающе быстрый Истр переправились без труда. Крепкий мост связал оба берега «шеи». Дарий хотел уничтожить мост, но его остановил известный своей осторожностью Кой, военачальник из Мити-лены.

— Царь царей, повелитель стран, дозволь дать тебе совет.

— Говори, военачальник, Дарий слушает.

— Разрушить мост недолго, быстрее, чем возвести новый. Ты задумал вернуться другой дорогой, но война полна неожиданностей. Что если тебе придётся воспользоваться дорогой уже проторённой? Тогда понадобится и мост.

Дарий выслушал совет благосклонно и ответил Кою так:

— Друг мой, когда я с победой вернусь на родину, потрудись явиться ко мне, чтобы я мог вознаградить тебя за добрый совет.

Дарий поставил охрану сторожить мост и, завязав на ремне шестьдесят узлов, передал ремень начальнику охраны.

— Возьми этот ремень. Как только увидишь, что я выступил против скифов, начинай с этого времени развязывать каждый день по одному узлу. Если я за это время не возвращусь, а дни, указанные узлами, истекут, то плывите на родину. Пока же стерегите мост и всячески старайтесь его сохранить и уберечь. Этим вы окажете мне великую услугу.

Так он сказал и поспешил с войском дальше.

За Фракией начинались бескрайние скифские степи. Семьсот тысяч воинов конных и пеших были готовы ковром расстелить их под ноги царя царей, дикий степной народ бросить к копытам его коня. Очень скоро всё так и будет.

Дарий ехал во главе своей гвардии. Её составляли десять тысяч «бессмертных». Юноши и молодые мужи из родовитых персидских семей, надменные, беспредельно отважные, самозабвенно преданные — в битвах они не знали равных противников. Первая тысяча принадлежала к личной охране Дария и, гордясь своей близостью к государю, следовала за ним, как огромная тень.

По правую руку царя царей, грузно уйдя в седло, ехал Отан — вазир и советник. По левую руку высилась мощная фигура Копьеносца Гобрия — начальника всех копейщиков. Обоих царь стран называл своими друзьями и величал титулом «благодетель». Отан и Гобрий были в числе заговорщиков, расчистивших двадцатисемилетнему Дарию дорогу к трону.

Десять лет, прошедшие с той яростной ночи битвы за трон, продёрнули белые нити в их волосах, проложили морщины на лбу и около губ. На дорогах молодость мужает быстро, быстрее, чем у домашнего очага. А часто ли Дарий, Отан и Гобрий наезжали в Сузы — город всех городов? Может быть, и года не провели они под мирными кровлями. Походы, завоевания стран, подавление непокорных народов, то и дело восстававших против царя царей…

— Отан, — усмехнулся Дарий, предвкушая успех собственной шутки, — мне не раз приходилось слышать, что скифские холода белят бороду и она начинает звенеть от висящих сосулек. Тебя не страшит подобная участь?

Гобрий расхохотался. Предположение было тем более смешным, что на обрюзгшем лице вазира борода росла редкими пегими клочьями.

— Ничего, государь, царь царей и повелитель Азии, — произнёс без улыбки Отан, — я приму во внимание предупреждение, сделанное тобой по доброте душевной, с первого же скифа сорву остроконечный колпак и нахлобучу себе на голову до самых плеч.

— Поистине, мой вазир, нет на свете тебя умнее.

— Напрасно хвалишь вазира, государь, выдумка его слепая.

— Как так слепая?

— А так. Шапка, нахлобученная до плеч, бороду спасёт — это верно, да глаза-то закроет. Вот и выходит, что выдумка слепая. Зря наш вазир загордился, без толку вознёсся, Дарий и Гобрий расхохотались.

— Для глаз я прорежу отверстия, — невозмутимо сказал Отан, — и боюсь, что великий царь и его Копьеносец, с которым он беспричинно дурачится и веселится, словно мальчишка, удравший из школы, вынуждены будут последовать моему примеру. Купцы, побывавшие в этих степях, клятвенно заверяли, что ходили по воде, как по сухому песку, нимало не замочив ног. Они говорили, что холод остановил реку и покрыл её толстой прозрачной корой. Купцы утверждали также, что здешние люди выносливы ровно настолько, насколько немилостива к ним природа. Свою жизнь они приспособили и к зимней стуже, и к летней жаре.