Skinова печать

Еще недавно Алан работал опером уголовного розыска. Он заходил в злосчастную школу № 1, когда бригада ингушей-шабашников делала там ремонт. Алан проверил у них документы — они оказались в порядке — и запомнил всех поименно. Он просил директрису присматривать за рабочими и соблюдать осторожность, но для той существовал лишь один аргумент: ремонтники дешево запросили. Обвинять ее Алан не мог. Школа едва сводила концы с концами.

Алан рос в интеллигентной семье и в детстве любил читать книжки. «Бойся данайцев, дары приносящих», — вспомнились ему тогда строки Вергилия.

Дарами данайцев оказались взрывчатка и оружие, которые ремонтники спрятали в подвале школы. С данайцев Алан и начал, едва выписался из больницы. Он выследил их и убил. В милицию он уже не вернулся — здоровье не позволяло. Табельный пистолет пришлось сдать, но его это не беспокоило. Этого добра, слава богу, в республике хватало, хотя власти предлагали деньги за сдачу оружия.

Однажды несколько простачков им поверили. И умылись кровью.

А теперь президент пугал Алана, что сделает с ним то же самое, что с захваченными террористами. Алан не отказался бы посмотреть — что именно с ними собираются сделать. Только вот не было их — захваченных террористов. А когда власть не может справиться с бандитами, ей остается лишь отыгрываться на мирных законопослушных гражданах, журналистах и правозащитниках…

Алан хорошо знал, что его ждет, если его поймают, но не боялся. Бандитов он ненавидел, власть презирал.

Прямо с вокзала он поехал на квартиру друзей. Молодые супруги, оба работали врачами… Они не обрадовались появлению Аслана, смущенно извинились и попросили его не задерживаться у них. Им было стыдно отказывать ему в крове, но страх оказался сильнее. Алану дали ключи от снятой для него квартиры и деньги на первое время. Ключи он взял, но от денег отказался.

Квартира оказалась однокомнатной, обставленной просто, но в ней имелось все необходимое: холодильник, телевизор, видак. Правда, телефона не было, но он Алану и не требовался. Приехав, он первым делом принял ванну. Лежа в горячей воде, Алан вспоминал недавние события.

Его захватили прямо перед школой в первые минуты нападения. Он едва успел выхватить пистолет, как был ранен и потерял сознание. Очнулся в учительской, связанным. Его держали отдельно от остальных заложников-мужчин, сидевших в коридоре, есть и пить не давали. Когда раздались взрывы, началась стрельба, и спецура пошла на штурм, главарь бандитов пришел к пленнику, развязал, и тот впервые увидел его лицо без маски. Бандит под дулом пистолета заставил Алана снять камуфляжный костюм и облачиться в его черный комбинезон. После этого выстрелил ему в спину. Алан потерял сознание, но лицо главаря навсегда осталось в его памяти.

Если бы в учительскую, где Алан лежал без сознания, первыми ворвались федералы, они бы убили его, приняв за боевика. Но его нашли свои, милиционеры из городского ОВД и ополченцы. К счастью, он лежал лицом вверх, иначе и они могли бы выстрелить на всякий случай.

Алана доставили в больницу, где он довольно быстро пошел на поправку. Выписавшись, он поставил перед собой одну цель — отомстить. И отныне главной его мишенью стал главарь бандитов по кличке Полковник. Кроме Алана, найти его не мог никто, потому что лишь он знал его в лицо. Фантастически сложная задача, но он был уверен, что убьет Полковника, даже если придется погибнуть самому…

Согласно штатному расписанию опер Крюков трудился в отделе оперативной разработки. Руководил отделом полковник Галкин. Величали полковника Александром Израилевичем, но в милиции сотрудникам с такими установочными данными приходится сталкиваться с трудностями. То есть, пока сотрудник молодой, его окликают исключительно по фамилии или прозвищу. В данном случае — Галкиндом.

Со временем Галкин достиг такого уровня профессионализма, что стал незаменим, сделал карьеру, и у него появились подчиненные, вынужденные обращаться к нему по имени-отчеству. А это вызывало трудности с точки зрения удобопроизношения. Пришедший тогда в отдел молодой Крюков нашел выход из этой ситуации, и с его легкой руки Александра Израилевича перекрестили для языковой экономии в Сан Ильича. Дошло до того, что некоторые в управлении пребывали в полной уверенности, что Галкина именно так и зовут. Галкин не остался в долгу. Учитывая, что имя Крюкова мог выговорить без подготовки далеко не каждый носитель русского языка, он стал звать опера Пал Палычем. И это прижилось.

Галкин частенько приглашал Крюкова в свой кабинет, якобы для разноса. На самом деле они пили кофе, играли в шахматы и проводили рабочее время в приятной беседе. Вот как, например, сейчас. И повод был — командировка Крюкова в состав Сводной общественной комиссии по экстремизму и терроризму, сокращенно СОКЭТ.

В кабинете полковника Галкина пахло кофе и валерьянкой. И от того, какой из запахов преобладал, становилось ясно — побывал ли уже полковник на вливании у генерала или только еще туда собирается.