Скиталец

Не участвовавшие в битве уродцы прыгали вокруг, как спятившие обезьяны, свирепые глаза сверкали, будто в их глубинах бесновались молнии.

Федор положил Максимку в траву возле забора. Его взгляд заметался в поисках хоть какого-то оружия и наткнулся на вдавленный в землю замшелый обломок кирпича. Бросился к нему, схватил, не обращая внимания на боль в руке, и с безумным воплем устремился к ближайшей твари. Взмах – и обломок обрушился на бледную голову. Карлик взвыл, развернулся и полоснул когтями по лицу Федора, но затем отбежал в сторону, прижимая лапу к голове и не собираясь продолжать схватку.

– Сдохни! – закричала Алина срывающимся на визг голосом и ударила Антона ногой по ребрам. – Сдохните вы все!

Не помня себя и захлебываясь от ненависти, она била и била. В ее сознании взрывались вулканы, плескалась раскаленная лава. Женщина, постоянно прячущаяся за «будь что будет», умерла, родилась безумная волчица.

А Цезарь тем временем уже хрипел обессиленно. Его задняя лапа держалась на сухожилиях, в рваной ране на боку торчали обломки ребер. Одноглазый карлик вцепился зубами в его шею и не отпускал. Другие твари отступили, видя, что их участие больше не требуется, и предоставляя главарю честь закончить дело. Некоторые из них были сильно покалечены, а двое лежали в пыли не в силах подняться. Тело одного уродца с разорванной глоткой начало стремительно разлагаться, плоть становилась как желе, она сползала с костей, пузырилась и испарялась.

Цезарь задорого продавал свою жизнь.

Федор видел, что пес уже не в силах держаться, и попытался пробиться к нему, занеся для удара обломок кирпича, но путь преградили трое карликов. Всем своим видом они указывали, что героический порыв Федора не останется без последствий. И последствия не заставили себя ждать – двое уродцев одновременно набросились на Федора, с легкостью повалив его на землю, а третий вырвал из ладони обломок кирпича и отшвырнул нехитрое оружие прочь. Затем твари отошли, не спуская злобных взглядов с поверженного врага.

В то время, пока Федор пытался неуклюже подняться с земли, выплевывая попавшую в рот пыль, Алина ударила уже не подающего признаки жизни Антона в очередной раз и отступила. Она дышала так, будто пробежала марафон. Посмотрела сначала на Федора, потом на недвижимого Цезаря, которого терзала одноглазая тварь, и поняла: затея выбраться из деревни изначально была обречена на провал. Ольга все предусмотрела. Ярость вспыхнула с новой силой, как огонь под порывом ветра, и тут же пошла на спад, сменилась растерянностью и обидой. С губ сорвались проклятия, но без пыла.

Федор, прижимая ладонь к ране на руке, какое-то время ошарашенно глядел на Цезаря, после чего заметил, как на дороге возле грузовика начали проявляться новые силуэты – очередная группа карликов взамен тем, кто пал или пострадал в схватке с псом.

– С меня хватит этой хрени! – объявил Федор. Он отнял ладонь от раны и уставился на кровь на своих пальцах. Его глаза блестели, щека подергивалась. – Хватит этих игр. Но ничего… ничего… Я знаю, что делать.

После этой фразы Алина решила, что он тронулся умом, и удивления по этому поводу не испытала. Она и сама балансировала на грани сумасшествия, сознание то и дело проваливалось в яму, в которой все происходящее казалось чем-то нереальным. Мертвое чудовище, бывшее когда-то ухоженным человеком по имени Антон; карлики с окровавленными мордами; бездыханный растерзанный пес; Федор застывший как памятник; грузовик рядом со строительными вагончиками; темно-серое вечернее небо – некоторые секунды все это казалось Алине декорациями к какому-то мрачному спектаклю.

– Я знаю, что делать, – снова услышала она голос Федора.

Алина кивнула, сама не понимая, с чем соглашалась. Ей вдруг отчаянно захотелось обнять Максимку. Обнять и хотя бы на мгновения отстраниться от этого кошмара.

Карлики, которые сейчас всей группой сгрудились возле поверженного Цезаря, больше не пугали ее. Устала бояться. Она бросила презрительный взгляд на тварей, подошла к сыну и села рядом с ним на траву. Алина видела, как Федор развернулся и целеустремленно зашагал по улице. Он что-то бормотал себе под нос, ладони сжимались в кулаки и разжимались, по щеке к подбородку тянулись три бороздки, оставленные когтями карлика, кровь смешалась с пылью, превратившись в бурую грязь.

Алина поняла: что бы он ни задумал, ей его уже не остановить.

С минуту она глядела, как Федор удаляется, затем тяжело вздохнула и машинально потянулась к сыну. Но тут же отдернула руку, так как ощутила горячую невидимую преграду.

Чувствуя себя проклятой, Алина обхватила руками колени и закрыла глаза. Она знала, что сейчас на нее устремлены взгляды серебристых глаз, что карлики смотрели на нее как победители на побежденную.

Но ей было плевать.

* * *