Скиталец

В тот день она и Катерина Сфорца, с которой сдружилась больше, чем с другими учителями, сидели на каменной скамье возле похожего на Колизей сооружения. Они частенько сюда приходили. Катерина говорила, что это место навевает ей приятные, хотя и немного грустные воспоминания.

Здесь она поведала Элли множество историй из своей жизни до воскрешения, трагических и страшных, героических и печальных. Слушая ее и восхищаясь, Элли примеряла жизнь Катерины на себя. А еще она разглядывала развалины вокруг и представляла похожих на людей гигантов, которые в незапамятные времена обитали в этом городе. Когда в ее мире неандертальцы только учились пользоваться дубинкой как оружием, здесь строились храмы, развивалась магия. И небо, полагала Элли, наверняка не было цвета загрязненного химикатами болота. Оно было… да каким угодно, только не таким. А порождающая страшные образы тьма за лесом – ее уж точно не было.

Иногда Элли поднималась на высокую башню и глядела вдаль, на затянутые дымкой руины. Казалось, им нет конца и края. В такие моменты девочка жалела, что она не птица. Так хотелось расправить крылья и лететь, лететь над Древним городом к горизонту.

Учителя, даже проживший здесь целую вечность Барон Суббота, даже Скиталец, не знали, где заканчиваются руины. Некоторые поговаривали, что Древний город бесконечен, как время, эдакий безумный парадокс. Учитель Хидэеси как-то поведал, что уже множество воскресших ушли в неведомые дали и не вернулись и, возможно, они до сих пор бредут среди руин в поисках чего-то неведомого, но будоражащего разум. «Когда-нибудь и я отправлюсь в путь», – глубокомысленно говорил самурай, а Элли про себя добавляла: «И я тоже».

Она вполуха слушала очередную историю Катерины и представляла себе небывалые чудеса, которые, возможно, скрывает горизонт. И когда увидела в небе петляющий и мерцающий поток, подумала, что это частичка ее воображения.

Но Катерина развеяла сомнения.

– Редкое явление, – заявила она, с прищуром глядя в небо. – Последний раз я такое видела несколько лет назад.

Поток закручивался в спирали, он то взмывал вверх, то нырял вниз, то распадался, то собирался воедино вновь. От него исходил гул, как от роя пчел.

– Что это? – очарованно поинтересовалась Элли.

В словно застывшем во времени мире Древнего города такое стремительное движение выглядело чуждым и в чем-то даже дерзким. Явление редкое? Элли оставалось только об этом жалеть. При всех чудесах, к которым она стала причастна за последнее время, ей не хватало чего-то масштабного, что сделало бы этот мир более живым. Не хватало дождя, снегопада, радуги, зимних морозов, летней жары. То, что она видела сейчас в небе, было слабой заменой, но все же…

– Стрекозы, – ответила Катерина, поднимаясь с каменной скамьи. – Вернее, маленькие существа, похожие на стрекоз. Они сами по себе одна большая загадка. Никто из обитателей этого места не видел их вблизи, – она усмехнулась. – Никто, кроме бледных карликов, живущих в лесу. Стрекозы питаются этой бледной падалью. – Помолчав, Катерина повторила: – Да, одна большая загадка… Даже трупиков их никто не видел. Барон Суббота говорит, что, умирая, они просто исчезают. Без следа. Это немного грустно, правда?

Элли кивнула, соглашаясь. Она не отрывала взгляда от «редкого явления». Состоящая из миллионов маленьких существ лента петляла в небе, выписывала круги, а порой выпрямлялась и отливающей серебром стрелой уносилась вдаль. Но затем возвращалась. Казалось, у этого полета нет цели и смысла. Просто странный танец в небе и не более того.

– Они еще несколько часов будут вот так метаться, – заявила Катерина, – а потом в лес вернутся.

«И мне придется ждать очень долго, чтобы снова увидеть их полет», – печально подумала Элли.

«Змея» в небе заставила ее вспомнить о прошлой жизни, о родителях, о школьных друзьях. А ведь, увлеченная изучением магии и познавая каждый день что-то новое, она в последнее время и не вспоминала об этом. Та жизнь ей сейчас казалась далекой, как планета в другой галактике. Образы из прошлого возникали в голове неторопливо и виделись будто сквозь пелену тумана.

Отчего-то захотелось плакать, но Элли сдержалась. Вместо этого прильнула к Катерине, а та, словно догадываясь о нахлынувших на нее чувствах, обняла крепко за плечи и поцеловала в макушку – редкий случай для всегда сдержанной аристократичной итальянки.

Они долго так стояли, девочка и статная женщина с благородными чертами лица. Обе глядели в небо. А потом Элли заметила, как от ленты будто маленькое облачко отделилось и стремительно полетело вниз в их сторону.

Элли насторожилась, она помнила слова Катерины о том, что стрекозы плотоядны, но в то же время ее охватило чувство, какое бывает, когда стоишь у порога тайны, которая вот-вот откроется.

– Это что-то новенькое, – без всякого намека на тревогу в голосе прокомментировала Катерина.