Скиталец

Он кивнул и оглянулся через плечо, когда подошла остальная часть группы Альфа. Ронин мягко положил руку на плечо Мерси и отвел ее в сторону. Вместе они наблюдали, как солдаты гуськом входят в приемную. Помещение, которое когда-то казалось чрезмерно большим, учитывая ограниченный персонал и функциональность объекта, вскоре было переполнено. Температура повысилась на три градуса.

В Шайенне завыл сигнал тревоги, эхом отдаваясь в воздухе раннего утра.

— Люди, нам нужно двигаться быстро, — сказал Маул. — Занять оборонительные позиции, оружие наготове. Мы не знаем, сколько их придет и чем они нас поразят, но мы не пропустим их через эти двери. Понятно?

Это не было патрулированием базы с низким уровнем риска или вылазкой на свалку, где могли встретиться несколько опустошителей.

Это была война.

Солдаты ответили хором, громкими голосами.

— Да, сержант!

— В какой стороне лестница? — спросил Ронин.

Мерси указала на запад от входа.

— На верхних этажах кое-где беспорядок. В основном, старое оборудование и мебель.

— Возвращайся в ремонтную. Она достаточно далеко, чтобы не попасть под обстрел.

Она кивнула, поджав губы. Она слегка коснулась плеча Ронина.

— Будь осторожен. Он не остановится, пока вы все не будете деактивированы, или пока он не превратит вас в кучу запасных частей.

Ронин несколько секунд наблюдал, как она идет по нетронутому коридору, прежде чем снова обратил свое внимание на Маула. Большинство солдат разошлись по более выгодным позициям. Небольшая группа из них осталась, передвинув сиденья и стол, чтобы создать импровизированный барьер поперек входа.

Снова завыла сирена.

С Ларой все в порядке? Он не слышал никаких других выстрелов, разве это не должно было послужить некоторым утешением?

— Куда ты меня отправишь, сержант? — спросил Ронин.

— Окно на одном из верхних этажей. Мы удержим эту комнату здесь, но если ты будешь хотя бы вполовину быстр, как кажешься, я не думаю, что кто-нибудь из них подберется так близко.

— Будем надеяться.

Пока Маул и еще один синт расставляли по местам ряд тяжелых соединенных стульев, Ронин нашел лестницу. Он преодолел три ступеньки за раз, поднявшись на четвертый этаж.

Бульдозер и двое солдат людей — Дженсен и Рамирес — уже были на позиции. Люди стояли у двух узких окон, а Бульдозер — у большого круглого окна между ними. Ронин провел своей оптикой по предметам, сваленным в кучу в комнате — картотечным шкафам, стульям, старым столам и картонным коробкам, которые, казалось, рассыплются при малейшем прикосновении, все было покрыто толстым слоем пыли. К одному из них была прислонена длинная, потрепанная непогодой вывеска с выцветшими, но разборчивыми словами.

Здесь видна Цена Свободы.

Это казалось уместным, но насколько высока будет эта цена?

Он подошел к круглому окну, прижимаясь плечом к стене напротив Бульдозера. Внизу было тихо, трава и деревья покачивались на ветру, а с востока неуклонно проникали первые рассветные лучи. За его пределами мирно стояли многочисленные резиденции, безразличные к неизбежному конфликту, который вскоре разорвет Шайенн на части.

С этого места за стеной были видны человеческие трущобы, относительно темные по сравнению с остальной частью города. Его надежда увидеть Лару была глупой, но он цеплялся за нее, несмотря ни на что. Она была там, недавно оправилась от серьезных травм, рисковала своей жизнью ради всех людей — органических и металлических — в Шайенне.

Большинство из которых никогда ничего для нее не делали.

— Все в порядке? — спросил он у Бульдозера.

— Если мы закончим к обеду, со мной все будет в порядке.

— Мне очень жаль…

— Нет. Благодаря тебе у меня нет дырок в корпусе. Иначе я была бы похожа на швейцарский сыр.

— Швейцарский сыр? — процессоры Ронина обработали данные за десятилетия. — Я понимаю что это, хотя и не припоминаю, чтобы когда-либо видел.

— Да, у меня то же самое. Странно, что все это сохраняется даже после стирания памяти. Не могу вспомнить, было ли у меня имя, или отношения… или что-то еще.

— Но мы держимся за дырявый сыр, — сказал он, наведя оптику на территорию внизу. — Скорее всего, это к лучшему. Что хорошего нам в том, что мы помним о мертвом мире? Лучше соединиться с миром, который у нас есть, и построить его заново, насколько это в наших силах.

— Старый мир, должно быть, все равно был не слишком велик, — сказал Дженсен, — иначе он не закончился бы так, как закончился.

— Я мог бы представить себе несколько вещей получше, чем жить и умирать в бетонной яме, — ответил Рамирес. — Может быть, на одном из тех пляжей, как в старых фильмах Андерсона.

— Думаю, раньше здесь тоже были довольно высокие здания. Типа, даже выше этого, — скептицизм Дженсена был очевиден в его голосе.

— Тогда все было больше, — сказала Бульдозер, глядя на территорию.