Скиталец: Страшные сказки

По приказу царя массивные двери зала распахнулись. Ни на что не похожий рёв дикой твари, словно десятки голосов слились в один, разрывающий барабанные перепонки, эхом отразился от стен. Стоявшая по периметру стража стиснула оружие крепче, а лица дворян побелели, утратив привычную надменность. Морен понял всё прежде, чем увидел, — кто-то из охотников таки поймал проклятого.

Его ввели в зал сразу трое крепких мужчин: самый смелый из них тянул за собой цепь, обмотанную вокруг шеи зверя, а двое других шли позади и с боков, удерживая его рогатинами. Воткнутые до мяса остроконечные палки впивались глубже, причиняя боль при любом неосторожном движении проклятого, и тот тут же усмирял свой нрав. Похоже, что так его вели от самого поселения, ведь чёрная кровь уже запеклась на шкуре, но зверь и не думал прекращать попытки вырваться.

Морен невольно подумал, что, будь проклятый крупнее или разумней, они не смогли бы его даже поймать, не то что удержать. Но этот оказался размером не больше дикого кабана. Тощий, точно гончий кобель, — его кожа прилегала к костям так плотно, что можно было разглядеть, как смещаются хрящи в лапах, когда он переставлял их. Проклятый стоял на четвереньках, передние его конечности сравнялись по длине с задними, но каждая завершалась тонкими пальцами, и, если бы не тёмно-коричневая шкура, их легко было принять за человеческие руки. Вытянутая морда заканчивалась собачьей пастью, и с острых клыков обильно капала слюна, но как бы ни был он похож на зверя, стан его остался человеческим.

Подданные Медиса поймали волколака — проклятого, что возжелал силы и получил её вместе с животным обликом. Осмотрев зал и собравшихся людей кроваво-красным взглядом, тот рванулся в цепях, желая добраться хоть до кого-нибудь, но охотник вонзил рогатину ему под рёбра, и зверь тут же присмирел.

Хоть проклятого и удержали, мир в глазах Морена преобразился. Цвета утратили свою яркость; предметы, стены зала, люди — всё словно расплылось, потеряв очертания, но стоило кому-то пошевелиться: поднять руку, сделать шаг или дёрнуть головой — и он тут же обретал чёткость и детальность. То, что не имело жизни, растворялось в сером мареве, но любое движение — будь то даже дыхание — немедленно привлекало взгляд. Мир словно бы замедлился.

— Эти господа уверяют, — повысив голос, чтобы каждый в зале услышал его, заговорил Медис, — что привели ко мне проклятого. Но, как по мне, это просто бродячая шавка, которую они пытаются выдать за него.

Охотники во все глаза уставились на царя. Тот, что держал цепь, — грузный мужчина с большими руками, — выступил вперёд, чтобы дать ответ:

— Какой в этом смысл?! Я потерял человека, пытаясь изловить эту тварь, а вы говорите мне, что я лжец?!

— Не вы первый, кто готов променять чужую жизнь на мешок золота.

— К бесу золото! — охотник сплюнул себе под ноги. — Он напал на мой дом, на моих дочерей! Три месяца эта тварь воровала овец и маленьких детей, мы просили помощи, а нас посылали в зад! Ваши солдаты трусы! Пришлось ставить капканы и ловить его самому.

— Ваше Величество, — один из дворян робко вмешался в спор. — Возможно, произошла ошибка. Дети уходили играть в лес и терялись там, либо же становились добычей волков. Вот вам и привели волка, а поскольку он крупнее прочих…

— Что ты мелешь?! — охотник только сильней разъярился и сжал цепь так сильно, что побелели костяшки пальцев. — Это не волк, это проклятый сукин сын! Ты что, слепой?! Он месяцами наводил ужас на окрестности, а вы ничего не делали!

— Хватит! — Медис оборвал перепалку и обернулся к Морену. — Твоё слово. Кто из этих людей лжёт мне?

Морен встретился глазами с Бранимиром. Тот умолял его, беззвучно шевеля губами. Легко было догадаться, что если он выдаст их, то останется без обещанной награды. Путь до Радеи был неблизкий, да и Церковь могла отказать ему в оплате на этот раз. Но перспектива голодать несколько дней или недель пугала не так сильно, как кровь людей, что могла оказаться на его руках.

— Охотники вам не лгут, — дал он свой ответ. — Это действительно проклятый. Вы ни с чем не спутаете их рёв — ни одно животное не может издавать такие звуки.

В зале повисла тишина — лишь волколак издавал хриплое утробное рычание, капая слюной на каменный пол. Люди боялись шелохнуться, не то что подать голос, пока Медис не поднял руку, отдавая приказ:

— Скормить их! Скормить лжецов!

Началась суматоха. Точно почувствовав, что именно приказал Медис, проклятый ощетинил пасть, издавая гортанный рёв. Охотники переглянулись, один даже опустил руки, но никто не решался исполнить приказ царя. Стражники окружили придворных, а те кричали, причитали и умоляли в нестройном хоре голосов:

— Вы не можете так поступить!

— Это же бесчеловечно!

— Вы обезумели!

— Это какая-то ошибка…

— Отпустите меня, я никогда не лгал вам!

— Я сказал — скормить их! — прокричал Медис, перекрикивая шум и гвалт.

Стража сомкнула круг, не давая дворянам бежать и подталкивая их вперёд, к зверю, остриями оружий.