Скиталец: Страшные сказки

Пока бледный Валек рубил корни дерева, Морен под уздцы перевёл коней через яругу. Идти они не хотели — почуяв кровь, вновь занервничали, — а Куцик, пролетев над их головами, прокричал устрашающее: «Гроза будет!» Валек вздрогнул от этих слов, но махать топором не перестал. К тому моменту, когда Морен перебрался на противоположную сторону, он уже перешёл к другому дереву. Каждый корень, каждый ствол, которые он рубил, сочились кровью, как живые, и чем больше её становилось, тем громче возмущались лошади, не желая оставаться даже рядом с границей. Валек ударил по тонкому суку, и тот, не выдержав натиска топора, отломился полностью. Дерево истекало кровью, точно раненый зверь, и тут земля задрожала.

Прямо под ногами Валека дно оврага раскололось. Разлом, возникший сначала у повреждённых корней, стремительно рос. У них на глазах он протянулся через всю яругу, настолько далеко, насколько хватало взгляда, разделив её пополам за считанные мгновения. А затем один из берегов начал подниматься.

Лошади ударились в панику, оглашая лес ржанием. Валек, бросив топор, кинулся к Морену, и тот, подав ему руку, помог выбраться из оврага. Шум дрожащей земли, скрип ломающихся деревьев, крики лошадей и птиц, напуганных внезапно ожившим лесом, били по ушам, но Валек всё равно попытался перекричать их:

— Ты знал, что так будет?!

— Нет! Я думал, поднимется одно, может, два дерева, а не целый лес!

А тот и в самом деле поднимался ввысь, стремясь закрыть собою небо. Им пришлось отвести лошадей подальше, туда, где лесной массив не давал увидеть то, что некогда скрывала яруга. Стремительно темнело, будто в самом деле собиралась разразиться гроза, которую предсказывал Куцик, и тут над их головой разнёсся громоподобный рёв:

— Зачем вы потревожили меня?!

Лошади встали на дыбы, но, привязанные, уже не могли убежать. Валек стоял белее снега и не моргая смотрел на то, что открывалось им сквозь деревья. Морен тоже вглядывался в чащу, и глаза его горели алым. Куцик опустился ему на плечо, сжал его когтями и сложил крылья, как бы давая понять, что не бросит. А ведь Морен слышал, как тот щёлкал клювом у его уха. Он и сам чувствовал страх, но раз они пробудили Владетеля Леса, то теперь должны были выйти к нему, и бояться уже бессмысленно.

— Браслет ещё у тебя? — обратился он к Валеку.

Тот будто очнулся и перевёл на него растерянный взгляд.

— Что?

— Браслет, серебряный. Он мне нужен.

Валек залез в карман, дрожащей рукой достал украшение и протянул на раскрытой ладони. Морен забрал его и бросил спокойное «идём». Валек ответил безумным взглядом, но побежал за ним, боясь отстать даже на шаг. Похоже, он куда больше страшился остаться один, чем показаться проклятому, а Морен даже не достал меч.

Они вышли к разлому, и Хозяин Глухолесья предстал перед ними. Лесной массив рос на его спине, подобно мху на камнях, и корни деревьев оплетали массивное тело, так что казалось — он сам состоит из них. Его лицо — лицо глубоко старца, которому ветви деревьев заменяли волосы и брови, — было обращено к ним, хотя длинная, спутанная борода, как у резного идола на развилке дорог, состояла из корней, которые также уходили в землю. Казалось, проклятый давно сросся с ней и вряд ли был способен ходить.

Он никогда не жил в этом лесу, он и был лесом. Тот тянулся по его плечам и спине, заменив кожу, и весь хвойник, что лежал за яругой, не просто принадлежал ему, а был одним целым с ним. Большие человеческие глаза с кроваво-красной радужкой, способные поравняться размерами с домом, смотрели на незваных людей. Однако Морен не прочитал в них ненависть или гнев — Владетель казался раздражённым, угрюмым, но и только.

Морен выступил вперёд и обратился к нему так громко, как только мог:

— Прости, что потревожили тебя! Мы не хотели нарушать твой покой. Мы искали Владетеля Леса, Хозяина Глухолесья!

— Двое носили эти имена, — молвил проклятый. Голос его скрипел и гремел, как надломленное дерево. — Теперь же мне принадлежит этот лес.

— А идол у развилки дорог? Кто изображён на нём?

— Велес. Я вырезал его. Бога, что покинул меня. Бога, который предал меня!

Гневный рёв громом прошёлся по остаткам леса, потревожив последних птиц. С шумом и криком они сорвались с ветвей, уносясь далеко прочь отсюда.

Морен знал имя Велеса и нисколько не удивился, что Валек никогда не слышал о нём. Он молодой, а всех Старых Богов пожгли в Сумеречные лета, связав с ними пришествие Чёрного Солнца. Идолов осталось немного — лишь в глухих лесах да затаённых уголках, — и всё реже встречались те, кто помнил изображенных на них.

— Нам нужен не бог, — продолжил Морен, когда поднятый птицами гомон немного утих. — А тот, кто поможет нам.

— Зачем мне помогать вам? Я запретил людям ходить в мой лес. Всё, чего я хотел, — это покоя!