Скитальцы

Он уже вернулся в усадьбу, и возле людской его остановила экономка Эллингсен. Экономка была в меховой шубке и, судя по её раскрасневшемуся лицу, уже давно вышла из дому; кого, интересно, она тут поджидает и догадалась ли, что с ним творится?

Да, хожу и пою, ответил он. Хотел проверить, заперты ли пакгаузы, и спустился на берег. А вот вы почему так поздно не спите?

Вышла подышать свежим воздухом. Я ведь целый день кручусь в доме.

Он хотел пройти мимо неё.

Здесь был какой-то скандал, сказала она. Вы, стало быть, искали этого Хокона Доппена? Никакого скандала не было.

Был, клянусь Богом! Видно, вы отчаянный человек, если затеяли с ним драку!

Он глуп, да к тому же напился, ответил Эдеварт, но внутри себя весь расцвёл от похвалы экономки. Хоть один человек здесь оценил его! А эта йомфру Эллингсен не так уж плоха: молодая, работящая, одна заправляет таким большим хозяйством и распоряжается прислугой. Не очень красива? Но у неё ладная, статная фигура, высокая грудь, круглые карие глаза, а сейчас она ещё надушилась приятными духами, Эдеварт с удовольствием вдыхал их аромат.

Берегитесь его, сказала она. Вам известно, что он однажды натворил?

Да, равнодушно ответил Эдеварт и прибавил заносчиво: Только я его не боюсь.

Экономка: Ведь вы знакомы с его женой? Гм... я недолго работал у неё осенью. Помогал ей по хозяйству.

Она вам нравится?

Похоже, экономка что-то разнюхивала, она наверняка следила за ним, видела, как он разговаривал с Лувисе Магрете, и, может быть, даже наблюдала из окна за дракой. Нравится, мне? — переспросил он. Мне её просто жаль. Только не думайте, что она жалуется, она никогда слова дурного не сказала о своём муже.

Да вы совсем замёрзли, сказала экономка. Ну-ка, разрешите!.. Она хотела прикрыть его полой своей шубки, но он со смехом уклонился, тогда она предложила ему пойти домой и вообще была очень заботлива. Ступайте спать, сказала она. Я провожу вас. А у двери эта йомфру Эллингсен, эта весёлая бестия сказала ему: Доброй ночи! Вы не пригласите меня зайти?

Он даже рот раскрыл от удивления: Что?..

Ха-ха-ха! — засмеялась она и ушла.

Под утро Эдеварт проснулся, оттого что кто-то бросил снежок в его окно. Он и его друг пекарь вскочили и выглянули в окно, но там никого не было — месяц зашёл за гору, а утро ещё не наступило. Эдеварт поспешно натянул на себя первое, что попалось под руку, и выбежал во двор; он был так влюблён, так тосковал, что в нём снова вспыхнула надежда. И он не ошибся, Лувисе Магрете ждала его за углом дома, дрожала от страха, но ждала.

Пожалуйста, не спи, сказала она.

Я и не сплю, Эдеварт был удивлён.

Понимаешь, он совсем спятил от вина.

Ты позвала меня, чтобы предупредить? — спросил он с благодарностью. Хотела меня спасти?

Нет. Впрочем, да, и это тоже, но... Не спи, пожалуйста. Я так боюсь! Она помедлила и побежала к дому, где ночевала вместе с мужем.

Всё ясно, она хотела спасти не его, а своего мужа, чтобы тот снова не натворил беды, не хотела, чтобы он ещё раз угодил в тюрьму! Эдеварт вернулся к себе, остаток ночи он пролежал без сна и окончательно решил, что покинет это злосчастное место и вернётся в Поллен, как только представится такая возможность. Незадолго до этого Эдеварт получил письмо от отца, который благодарил его за присланные деньги: такая великодушная помощь, щедрый дар, теперь они обеспечены едой на всю зиму и сделали на сарае новую крышу из дерна, старая протекала, осталось и на платьица для сестёр, которые Юсефине из Клейвы им уже сшила, она такая мастерица. Письмо было написано Йоакимом, он-то был мастер и писать и читать, не чета Эдеварту — веснушчатый, смышленый, в борьбе и подножках ему тоже не было равных. О себе Йоаким написал, что идёт с артелью Каролуса на Лофотены, а потом хотел бы попытать счастья с неводом, если, понятно, пойдёт сельдь. Четвёртого августа ему стукнуло четырнадцать, но он уже конфирмовался, раньше своих сверстников, и теперь на Лофотенах у него будет полный пай...

Да-да, Йоаким хороший малый, в нём Эдеварт не сомневался, вот кто не увязнет в мечтах и жалких выдумках и найдёт своё место в жизни.

Утром Эдеварт встал за прилавок, покупателей было мало. Лувисе Магрете и её мужа он увидел в длинном коридоре лавки, где стояли печи, заступы и всякий скобяной товар, она держала его за руку и, похоже, хотела увести прочь, но Хокон всё-таки вошёл в лавку и остановился перед прилавком. Мешок он опустил на пол. Мы уходим домой, сказала Лувисе Магрете, но вчера мы забыли кое-что взять.

Хокон явно проспался, вид у него был пристыженный, глаза красные, он угрюмо попросил то, что они забыли купить, и расплатился без лишних слов. В лавку вошла рыжеволосая девушка, с которой Хокон разговаривал накануне, и один из помощников приказчика занялся с нею; увидев девушку, Лувисе Магрете побледнела и встала между нею и Хоконом, иначе как неприязнью и глупой ревностью её поведение было не объяснить.