Скитания

Глава четвертая Ноли

Лодка Джулио провела в море больше суток, прежде чем рыбаку удалось посадить Джордано и Ченчо на борт тартаны, державшей путь в Геную.

Завидев вдали корабль, Джордано сказал спутнику:

– Запомни, Ченчо, отныне ты должен называть меня только «маэстро» или «синьор Джованни»!

– Я никому никогда не выдам настоящего имени монсеньера Бруно! – восторженно заявил мальчуган и тут же осекся.

– Вот видишь, – укоризненно заметил ему Джордано, – ты уже нарушил запрет!

– Но, видит бог, я нечаянно, монсеньер… маэстро… синьор Джованни!

Ченчо разрыдался над собственной неосторожностью, и Бруно пришлось его утешать. Впрочем, эти слезы были последними: мальчик оплакивал разлуку с семьей.

На суденышке было тесно и скучно, и изгнанники коротали время за учебными занятиями. Книг и тетрадей не было, и Бруно преподавал Ченчо латынь устно. Он заставлял мальчика запоминать латинские слова, учил его составлять фразы.

– Нам предстоит нелегкая доля, – говорил Джордано, – мы будем зарабатывать кусок хлеба преподаванием, и надо, чтобы ты действительно мог стать моим помощником.

После недельного плавания беглецы высадились в Генуе 15 апреля 1576 года. Кончался великий пост, близился праздник Пасхи, который церковники ежегодно справляли с большой пышностью и немалой для себя выгодой. В город стекались богомольцы со всей республики, и тут их наперебой зазывали в храмы и монастыри.

Изгнанники, войдя в город, подверглись атакам зазывал.

– В нашей церкви хранится ступенька лестницы, которую праотец Иаков видел во сне! – кричал монах с жирным, опухшим от пьянства лицом.

А другой, тощий, длинный, взывал:

– В храме Егудиила вы увидите три черепа святого: один, когда ему было пятнадцать лет, другой в сорокалетнем возрасте, а третий остался после смерти. Спешите поклониться черепам святого Егудиила!

Но над всеми соперниками верх одерживал настоятель церкви Святого Павла, в которой показывали хвост того самого осла, на котором Христос будто бы въехал в Иерусалим. Джордано впоследствии писал:

«Я сам видел, как в Генуэзской крепости монахи показывают и заставляют лобызать мохнатый хвост со словами: „Не прикасайтесь, лобзайте. Это святые мощи того благословенного осляти, которое сподобилось нести Господа нашего с Елеонской горы в Иерусалим. Поклоняйтесь, лобзайте, подавайте милостыню! Сторицею воспримете и жизнь вечную унаследуете“».

Конечно, великим чудом было то, что хвост сохранился в нетленном виде в течение стольких веков. Верующие целовали его, умилялись, а главное, платили сольдо, лиры и даже флорины. А на монастырском пастбище разгуливал осел, которому предстояло лишиться хвоста, а вместе с ним и жизни, к следующей Пасхе.

Расположенный милях в тридцати к западу от Генуи на морском побережье город Ноли и прилегавшие к нему несколько десятков квадратных миль горных хребтов и долин составляли республику Ноли, независимость которой признавала и охраняла Генуя. Из Генуи в Ноли не было сухопутной дороги, так как Лигурийские Апеннины здесь вплотную прилегают к морю.

Быть может, самое название Ноли, столь созвучное с именем Нолы, милой сердцу Джордано, заставило молодого изгнанника искать там временное убежище вплоть до того времени, когда появится возможность поехать в Венецию. Из Генуи Джордано и Ченчо добрались до Ноли в рыбачьей лодке.

Беглецы поселились в доме учителя фехтования Корфиньо Бевиликва. Бывший солдат Корфиньо, заработавший за многолетнюю службу больше ран, чем дукатов, под старость вернулся в родной город, обзавелся семьей и стал учить фехтованию молодых дворян.

У Корфиньо подрастали два сына – девятилетний Пьетро и восьмилетний Паоло, и мечтой старого солдата стало обеспечить детям более высокую долю, чем его собственная. Он хотел увидеть их адвокатами, судьями, чиновниками республики, но для этого следовало дать им образование.

Джордано Бруно и Корфиньо Бевиликва быстро поладили. За полное содержание учитель и его помощник должны были обучать ребятишек итальянской грамоте, а главное латыни, этой неизбежной латыни, без которой не выйдешь в люди.

Бывалый солдат подружился с молодым постояльцем. Их сблизила общая ненависть к инквизиции. В молодости Бевиликва целый год провел в тюрьме с цепями на руках и на ногах, а попал он туда за невинную шутку по поводу одной иконы.

Бевиликва рассказал:

– Увидел я раз икону, а на ней был нарисован святой, который нес в руках собственную отрубленную голову. И дернуло же меня болтнуть: «Будь этот святой солдатом, он был бы непобедим!» В самом деле, чем можно устрашить такого вояку, раз он так легко перенес потерю головы?! Меня выпустили только потому, что началась война и в нашем полку не хватало солдат.