Скитники

На отчаянные крики отбивавшихся от псов красноармейцев прибежало подкрепление. Стрелять в мечущихся среди людей собак было рискованно. Солдатам приходилось ловить момент, чтобы колоть штыками. Остервеневшие псы, даже смертельно раненые, не разжимали челюстей. Рычали, визжали, но не жалобно, а от охватившей их ярости. Когда, наконец, закололи последнего, два залитых кровью бойца остались лежать на земле без признаков жизни. А у троих оказались разодранными до кости ноги и руки. Перевязывая и усаживая на тачанку раненых, красноармейцы ругались:

— Не собаки, а звери! И откуда только взялись? А сильные какие! Одну так и не удалось прикончить. Убежала, гадина!

Взбешенный потерями командир карательного отряда приказал расстрелять все «белое отродье» подчистую. Не пощадили ни наводчицу Ульяну, ни детей…

Сложив на вторую тачанку погибших, двинулись в улус. У бойцов на душе было муторно. Победа больше походила на поражение.

Дом Лосева, гневно пылая, уносил в небо вместе с дымом душу русского ратника, для которого честь была дороже жизни. Прав был он или ошибался — сказать трудно: не существует одной всеобъемлющей истины. Просто честно исполнял то, что повелевали долг и присяга.

В своем последнем бою Лосев нанес немалые потери неприятелю: пятерых убил, четверых ранил. Да еще собаки двоих загрызли.

— Метко стрелял, все пули в голову, — сокрушался командир эскадрона, проезжая мимо тачанки с убитыми…

Сыновья Лосева далеко не убежали — затаились в небольшом овражке, прикрытом густым орешником. Красноармейцы не могли видеть их, зато ребята видели все…

Потрясенные, сидели они в своем укрытии до тех пор, пока не опало пламя от горящих домов гарнизона. Только тогда, размазывая слезы по чумазым лицам, побрели мальчики на восток. Знали, что монастырь где-то там, но идти по тропке, ведущей к нему, побоялись — опасались встретить красных. Брели лесом. Вскоре их нагнал израненный, прихрамывающий кобель Грозный. Ребята сразу почувствовали себя уверенней — с таким защитником никто не страшен.

Во время схватки пес уцелел благодаря сообразительности. Когда кусал обидчика, а тот тыкал его штыком, вовремя заметил, что к ним бегут чужаки с изрыгающими смерть железными палками. Вцепившись в горло врага, рванул его что было силы и сиганул в кусты. Только когда колонна ушла из гарнизона и отгорело пожарище, перебивавшее все запахи, Грозный оббежал округу. Уловив струйку с родным духом, пес бросился по пахучему следу.

Питаясь поспевшей голубикой и съедобными кореньями, ребята долго плутали по тайге, но никак не могли выйти к речке, в долине которой стоит монастырь. С каждым днем все сильней мучил голод. Пес иногда успевал схватить выпархивающих из-под ног куропаток и приносил дичь к ногам мальчиков. Поначалу они брезговали есть сырое мясо, но, оголодав, рискнули. К монастырю вышли на восьмые сутки…

Дослушав рассказ, потрясенный ротмистр Пастухов обнял братьев:

— Ваша матушка — умница! Под стать отцу.

— Они и сами молодцы — добрались до нас, не ведая дороги! — похвалил Лешак.

— Каковы корни, такова и крона, — добавил есаул Суворов.

* * *

Кровавая расправа над гарнизоном обеспокоила монастырских. Вечером штабс-капитан с есаулом долго обсуждали это событие.

— Каратели и к нам могут нагрянуть. Хорошо что Ульяна про монастырь толком не знала и, похоже, смолчала, — сказал Тиньков.

— А вдруг, что сболтнула?

— Не исключено. Но у нас очень удачное для обороны расположение: к монастырю невозможно подойти незамеченным — все окрестности как на ладони.

— И что с того? Ну засечем красных — а куда от них по нашим полям бежать? Перестреляют, как гусей во время линьки. И в монастыре не отсидишься — рано или поздно выкурят.

— Можно прокопать подземный ход по гривке, к соседнему холму и соорудить там схорон. Снесем заблаговременно туда продукты и часть боеприпасов. В случае опасности, там и отсидимся, — предложил ротмистр.

— Мысль неплохая, но первым делом следует установить круглосуточный дозор, а ворота укрепить. Оббить, к примеру, медными пластинами.

Предложения есаула и штабс-капитана все поддержали.

* * *

Узнав от монастырских о трагической судьбе гарнизона, Василий изменился в лице. Часто заморгал, отгоняя слезу. Все решили, что он струхнул. Одно дело — контрабанда, а сотрудничество с белогвардейцами — это уже явное пособничество врагам народа. За такое сразу расстрел. Только есаул да, может быть, еще штабс-капитан догадывались об истинной причине его волнения.

Якут закрыл свою лавку, часть товаров отдал монастырским в уплату за зерно, а остальное вывез, в одному ему известное, надежное место. Сыновей Лосева с неожиданной щедростью одарил: дал каждому по паре сапог, охотничьи ножи и сбрую для коней. Всех удивило, что такой скряга оказался способен на вполне человеческие поступки.

— Лисица притворяется мертвой, чтобы наверняка схватить добычу, так и купец притворяется добрым, чтобы с выгодой чего-то получить, — по-своему оценил необычайную щедрость якута ротмистр.

— Василий, и нам бы чего презентовал, — попросили братья Овечкины.