Скитники

— Но и Львов и Керенский не сумели остановить развал. Огромная, мощная империя превратилась в неуправляемый хаос. Народ, забыв о Боге и Отечестве, пошел за кучкой авантюристов, бросивших соблазнивший голытьбу клич «грабь награбленное», — вступил в разговор есаул.

— А я сразу не принял революцию. И сердце, и разум противились. Я монархист. Жизнь положу за царя… это, господа, без позы. Временному правительству не присягал, — объявил поручик Орлов.

— Чувство долга, верность присяге, конечно, похвальны, но и мы Отечество не предавали, — ответил несколько смущенный ротмистр.

— То, что мы — офицеры, сошлись в схватке с коммунистами, это естественно — спасали страну от крушения. А отчего брат на брата, сосед на соседа пошли? Вот непостижимая загадка! — задумчиво произнес юнкер.

— Ничего загадочного. Ответ на поверхности — зависть! Все враз захотели быть богатыми. И пошло: сплошное воровство, разбой. Как же — у соседа добра больше — надо отнять. И не хочет такой взять в толк, что сосед-то работал, как проклятый, а не в трактире со стопкой водки сидел, — вскипел есаул.

— Так много было и тех, кто не пьянствовал, а из нужды не вылезал. Я хорошо татар, башкир знаю — у них бражничать вообще не принято. Так и они бедствовали, — возразил ротмистр.

— Конечно, дело не только в зависти и лени — можно подумать, будто их прежде не было. Ноги наших бед растут еще из 19 века. Тогда в России стал насаждаться принцип личной свободы, который, к сожалению, в нашей стране из-за незрелости общества обратился в губительное зло. Яркий пример — убийство Александра II. Человек отменил крепостное право, начал проводить демократические реформы, а народники, сами же ратовавшие за все это, таким образом «отблагодарили» его, — парировал Лосев.

— Это верно — демократия пока не для нас, — подтвердил штабс-капитан.

— Ну почему же? Демократии нужно учиться. Тут не без ошибок. А держать народ в железных рукавицах, диктовать каждый вдох и выдох — получим совершенно неспособную к самостоятельному существованию массу. Если бы Столыпину дали довести реформы до конца, то, я в этом уверен, никакой катастрофы не произошло бы и Россия могла стать сильнейшей державой, — упорствовал поручик.

— Согласен с вами, ведь кто Столыпина убил? Опять же народовольцы, которые как раз и испугались укрепления страны — рыбка-то только в мутной воде ловится. Все это происходило при явном попустительстве чиновников, лишенных Столыпиным возможности обкрадывать казну, как прежде, — подтвердил Лосев.

— Это они сами себя так возвеличили — народовольцы, а я бы назвал их своевольцы — убили человека, который так умно, рачительно и некорыстливо российское хозяйство повел, — опять сердито пробурчал есаул.

— За то и убили, что честно и с любовью служил Отечеству — науськали наши же казнокрады. Верно говорят: «Сеющий ветер пожнет бурю». Так и случилось, — откликнулся ротмистр.

— Но и монархию не нужно, друзья, идеализировать. Революция не была случайностью. Царь, возможно, человек хороший, но правителем оказался никудышным. В одну войну ввязался, вторую. Обескровил, истощил страну, а потом, в критический момент, вместо того, чтобы власть употребить, бесхарактерно отрекся от престола. Вот Петр Великий, когда России было тяжело, лично дрался в рядах своих войск, и люди верили ему и шли за ним! Мы запутались в вечных вопросах: что правда, что ложь, кто виноват и что делать? Для меня теперь совершенно очевидно, что в Гражданскую выбор шел между двумя равновеликими неправдами. Мы защищали одну неправду, приведшую к революции от другой, разрушившей страну и выкосившей самый плодородный слой общества, взращивавшийся веками. К сожалению, не нашлось в России силы, которая привела бы ее к той единственной, устраивающей всех, правде, — высказался, как бы подводя черту, подполковник.

— Верно! Жизнь — это река, у которой два берега: берег добра и берег зла. А между ними множество течений. Одни несут к берегу добра, другие к берегу зла. Нашу же страну подхватили потоки, несущие прямо в преисподнюю, — добавил юнкер.

— Русский всегда идет вперед. Но иной раз к обрыву, — начал было есаул, но подполковник его перебил:

— Господа, довольно демагогии! Есть факт — большевики победили. И от того, что вы сейчас с умным видом рассуждаете, нужна демократия, не нужна демократия, ничего не изменится! Давайте лучше подумаем о том, как нам жить дальше. Ведь мы оказались изгоями в своей собственной стране, и даже хуже — объявлены ее врагами.

— Крамола кругом! — вдруг закричал ротмистр Пастухов, дико вращая глазами.

— Тихо, тихо, господин ротмистр! Не волнуйтесь — зачинщиков уже арестовали, порядок в полку восстановлен, — привычно успокаивал его штабс-капитан, выводя контуженного на свежий воздух.

На крыльце Пастухов принялся отчаянно растирать лицо. Буйная растительность, забывшая бритву, закрывала всю его физиономию, оставив в неприкосновенности лишь губы, нос и горящие безумным огнем глаза, да на голове поблескивала загорелая лысина.