Складень

Про все, что выдалось на свете,
Мы словно знали наперед:
Был в девятнадцатом столетье
Когда-то тридцать третий год.

Обычен или високосен,

Он шел сквозь судьбы напролом,
Вот только Болдинская осень
Задела пушкинским крылом.

Да стал людской удел суровей,

Как детский плач, невыносим,
Когда в сугробистом Сарове
Скончался старец Серафим.

И в самой сердцевинке лета,

Когда духмяный зреет Спас,
У Себряковых в час рассвета
Меньшая дочка родилась.

Пред тем дышало небо синью,

Томился отдаленный гром,
И ласточка –
то сложит крылья,
То зачерпнет волну крылом,

Как бы следя за чьей-то мыслью,

То вверх бросается, то вниз,
Напившись солнечною высью
На праздник Положенья риз.

В именье праздник сей явился

Предвестником счастливых мук,
Чтоб в час означенный пролился
Младенческого крика звук.

Ей Богоматерь путь неблизкий

Укажет средь донских степей,
Небесные готовя ризки
Для крестной дочери своей.

4

Пусть на снегу сосновый прутик
Очертит век,
а в веке том
Спит, по-рождественски уютен,
Запорошенный вьюгой дом.

Томится жар печной в полене,

Мерцает от лампадки свет,
Перед иконой на коленях
Стоит трехлетняя Аннет.

О чем же, соскочив с кровати

И связный лепет обретя,
С восторгом молит Божью Матерь
Разгоряченное дитя?

О том ли,

что виденьем теплым,
Безгрешную объемля грудь,
Блаженным и бесповоротным
Начертанный явился путь?!

Ей было имя богоданно,

И в нем – серебряная нить,
Молясь, его вспомянешь:
«Анна», –
И невозможно разлюбить.

Оно внутри себя зеркально,

Земного в нем не видно дна,
Библейского завета тайной
В нем отразились времена.

И сколько в нем скрывалось смысла,

Коль, путь монашеский избрав,
Подписывала «Анна» письма,
Родную нить не оборвав.

5

Без боли прошлого не тронешь:
Счастливый стелется туман,
И празднично гудит Воронеж,
Где жил святитель Митрофан.

Мария Алексевна чтила

Его икону – ведь она
Её чудесно исцелила,
Когда весь год была больна.

Ценя дарованную милость,

Под колокольный перезвон
Семейство каждый год стремилось
Сюда приехать на поклон.

Достойный – в благости утонет,

Земных не требуя наград,
Преосвященный же Антоний
Гостям бывал сердечно рад.

Он Себряковых знал давненько,

Любил беседовать… И вот
С крыльца, ступенька за ступенькой,
Сошел, чтоб встретить у ворот.

Родителей благословляя,

Священник поднял взор, и вдруг
Дитя, как будто бы играя,
Из няниных спорхнула рук.

Пред старцем пала на колени,

И так легка – под стать птенцу,
И так мала, что только тени
Цветов скользили по лицу.

В безмолвии застыли люди,

Сияла неба глубина…
Предрёк Антоний: «Это будет, –
Крестя, – Великая жена!»

6