Складни

Фигурно там отобразился страх,
И как тоска бумагу сердца мяла,
Но по строкам, как призрак на пирах,
Тень движется так деланно и вяло.

Твои мечты — менады по ночам,
И лунный вихрь в сверкании размаха
Им волны кос взметает по плечам.
Мой лучший сон — за тканью Андромаха.

На голове ее эшафодаж,
И тот прикрыт кокетливо платочком,
Зато нигде мой строгий карандаш
Не уступал своих созвучий точкам.

Ты весь — огонь. И за костром ты чист.
Испепелишь, но не оставишь пятен,
И бог ты там, где я лишь моралист,
Ненужный гость, неловок и невнятен.

Пройдут года… Быть может, месяца…
Иль даже дни, и мы сойдем с дороги:
Ты — в лепестках душистого венца,
Я просто так, задвинутый на дроги.

Наперекор завистливой судьбе
И нищете убого-слабодушной,
Ты памятник оставишь по себе,
Незыблемый, хоть сладостно-воздушный…

Моей мечты бесследно минет день…
Как знать? А вдруг с душой, подвижней моря,
Другой поэт ее полюбит тень
В нетронуто-торжественном уборе…

Полюбит, и узнает, и поймет,
И, увидав, что тень проснулась, дышит,
Благословит немой ее полет
Среди людей, которые не слышат…

Пусть только бы в круженьи бытия
Не вышло так, что этот дух влюбленный,
Мой брат и маг не оказался я
В ничтожестве слегка лишь подновленный.

ГАРМОННЫЕ ВЗДОХИ

Фруктовник. Догорающий костер среди туманной ночи под осень. Усохшая яблоня. Оборванец на деревяшке перебирает лады старой гармоники. В шалаше на соломе разложены яблоки.

Под яблонькой, под вишнею
Всю ночь горят огни,
Бывало, выпьешь лишнее,
А только ни-ни-ни.
. . . .

Под яблонькой кудрявою
Прощались мы с тобой,
С японскою державою
Предполагался бой.
С тех пор семь лет я плаваю,
На шапке «Громобой»,
А вы остались павою,
И хвост у вас трубой…
. . . .

Как получу, мол пенцию,
В Артуре стану бой,
Не то, так в резиденцию
Закатимся с тобой…
. . . .

Зачем скосили с травушкой
Цветочек голубой?
А ты с худою славушкой
Ушедши за гульбой?
. . . .
Ой, яблонька, ой, грушенька,
Ой, сахарный миндаль,
Пропала наша душенька,
Да вышла нам медаль!
. . . .
На яблоне, на вишенке
Нет гусени числа…
Ты стала хуже нищенки
И вскоре померла.

Поела вместе с листвием
Та гусень белый цвет…
. . . .
Хоть нам и все единственно,
Конца японцу нет.
. . . .

Ой, реченька желты пески,
Куплись в тебе другой…
А мы уж, значит, к выписке…
С простреленной ногой…
. . . .

Под яблонькой, под вишнею
Сиди да волком вой…
И рад бы выпить лишнее,
Да лих карман с дырой.

К ПОРТРЕТУ

Тоска глядеть, как сходит глянец с благ,
И знать, что все ж вконец не опротивят,
Но горе тем, кто слышит, как в словах
Заигранные клавиши фальшивят.

* * *

Нет, мне не жаль цветка, когда его сорвали,
Чтоб он завял в моем сверкающем бокале.