Склейки

– Я говорю то же самое. А теперь, представляешь, эта неделя – моя, а после Нового года мои – две подряд.

– Почему?

– Малышева берет отпуск и едет в Египет.

– Ну ладно.– Мне жаль Аришку, и я пытаюсь как-то ее успокоить.– Зато заработаешь. Ведь заработаешь?

– Заработаю,– она почти стонет.– Конечно, заработаю. Только мне уже не хочется...

– Почему?

– Оксана, я прихожу на радио в восемь утра. Ухожу с телевидения в восемь вечера. Я устала. Правда, устала. Мне уже деньги не нужны.

– Выходит, Малышевой нужны.

– Во-первых, она столько и не работает. Сама знаешь, как она делает итоговую программу.

– Знаю. Даже подводки свои не пишет. Так и берет наши.

– Ну вот. А потом ей, видимо, как раз деньги и нужны.

– Почему ты так думаешь?

– В ноябре ныла, что не хватает на Египет. Потом воспряла духом, сказала, что раскрутит Виталя, но он, видимо, денег не дал: знаешь, как она бесилась? Мне кажется, что и с Лапулей цапнулась как раз из-за этого. А потом, когда Эдика не стало, хапнула бо{5b/accent}льшую часть эфиров. Теперь едет.

– Да там не так много,– я морщу лоб, пытаясь подсчитать,– неужели она за месяц насобирала?

– Нет, конечно. Но говорит, что залезла в долги, и если мы будем эфирить в том же темпе, то быстрее отдаст... Как-то так. А я мучаюсь. Откажусь – и все, пусть увольняют.

Грустно это. Раскладываю пасьянс, Аришка дремлет в кресле. У нее еще есть немного времени, но в руках она уже держит распечатку: новости на радио каждые полчаса.

29 декабря, четверг

Работы так много, что хочется умереть: обычные сюжеты, материал к новогоднему выпуску и море джинсы10 .

– Вы зарплату хотите получать? – Анька Рылова презрительно кривит губы.

Мы обреченно киваем.

– Вот и делайте.

Виталь стоит рядом и усмехается.

Данка делает еще одну попытку:

– Вы понимаете, что в новостях не должно быть рекламных сюжетов? Это неприлично!

– Кто вам сказал? – лениво спрашивает Виталь. Он уже все решил.

– Вы на федеральных каналах видели джинсу в новостях?

– Там – другое дело.

– Ну кому я дам делать этот сюжет? У меня девчонки загружены по горло, и машин нет.

– Выброси что-нибудь.

– И оставить в новостях одну рекламу? Вы издеваетесь? Нас смотреть никто не будет.

– Главное, чтобы смотрели заказчики.

Рылова и Виталь уходят. Данка смотрит на меня:

– Оксан, сделаешь?

– Дан, я...

Но она не слушает, наклоняется над разблюдовкой:

– Должна успеть. В одиннадцать – первая съемка, потом едешь в час, потом – на рекламу в три, быстренько вернешься и все напишешь, да?

– Конечно, напишу.

Набираю воздуха в грудь. Будет трудно, особенно если учесть, что новогодний сюжет снят, но не написан и не смонтирован.

Данка, словно прочитав мои мысли, говорит:

– Девочки, праздничный выпуск монтируем после основного.

Разочарованные вздохи: всем хотелось пораньше уйти домой.

В три часа дня еду с основной съемки на джинсу. Голова уже ничего не соображает. В офисе первый сюжет скинут в компьютер, но не отсмотрен. Не знаю, как смогу все сделать за один день.

На улице хмуро: вечереет, и небо закрыто серыми снежными тучами.

Мы снимаем открытие нового супермаркета. На ступеньках – толпа, красная ленточка у стеклянной двери трепещет на ветру. Директриса и владелица магазина, кутаясь в шубы и улыбаясь, произносят дежурные фразы и щелкают ножницами. Директриса поворачивает ключ в замке, он не поворачивается. У меня холодеет в груди. Замок замерз. Дверь не открывается.

– Что случилось? – спрашиваю я хозяйку.

– Дверь заело.– Она пожимает плечами.

– И что делать?

– Сейчас откроем.

– Понимаете,– говорю я,– у меня очень мало времени. Машина и оператор должны быть в офисе через сорок минут...

– Меня это не волнует,– хозяйка делает рукой неопределенный жест. Она выше меня на целую голову и смотрит куда-то в пространство,– я деньги заплатила, вот и ждите.

– А нельзя пройти через служебный вход?

– А вы что, собираетесь снимать магазин без покупателей?

И хозяйка уходит, оставляя меня с чувством беспомощности: я-то понимаю, как сильно подвожу Надьку. Оборачиваюсь на оператора: Сенька от нечего делать снимает толпу на ступеньках.

Идут минуты, и наконец появляется слесарь. Двери распахиваются, народ валит в магазин. Мне неприятно видеть хозяйку, она молодая и холеная стерва, каких много, но приходится опять идти к ней.

– Могу я взять у вас интервью? – спрашиваю я ее.

– По поводу?..– Хозяйка брезгливо поднимает бровь.

– По поводу нового магазина.

– Зачем?

– Ну я же должна понимать, что о нем рассказывать.

– Так вы же журналист.

– Да.

– Значит, сами должны знать, что рассказывать.

Моя голова начинает кружиться, я словно в абсурдном сне.

– Но откуда,– говорю я,– я смогу взять информацию, если вы мне ее не дадите?

– Это не мое дело знать, откуда вы что берете. Это ваша работа.

Она снова уходит. Время идет, но я не могу уехать без интервью.

Высокая старорежимная хала директора магазина мелькает в толпе. Я бегу меж прилавками, и полы моей расстегнутой куртки задевают расставленные по полкам продукты. Хватаю директрису за рукав:

– Будьте добры, интервью!