Склеп, который мы должны взорвать

Мы стоим на самом краю плоской крыши.… То есть принц стоит, а я зависаю над его плечом. Вокруг иссиня-черное небо, океан непрерывно мерцающих огней города и — космос, вечный космос, который никогда не умрет, для которого все равно, в каком мире мы находимся. Здесь нет границ между небом и землей…

— Я люблю выбираться сюда по ночам. Знаешь, такое чувство безграничной свободы накатывает, — произносит принц, нарушая длинную паузу.

Он широко раскидывает руки, запрокидывает голову. Должно быть, крыша сейчас уходит у него из-под ног… Налетает порыв ветра, треплет пряди темных волос. Красивое и жуткое зрелище; бледное лицо в отблесках звезд, счастливая улыбка и… возможность в любой момент сорваться вниз…

— Не бойся! — говорит он. — Хотя ты ведь, наверное, не можешь упасть и разбиться.

Да, я не могу. Наверное. Точно не могу. Но лучше все же держаться подальше от иссиня-черной ослепительной пропасти.

Глава 8

Волшебник выводит столбиком на стене какие-то буквы и цифры. Обломок кирпича крошится, стена до такой степени ободранная, что писать можно только на некоторых участках. Чтобы сделать нижние записи, приходится опуститься на корточки. В итоге получается следующее:

П — 7

В — 6

Ф — 5

Пал — 4

Вед — 3

Ф2 — 1

— Что ты хочешь этим доказать? — скептически спрашивает палач. — «Пал» — это не я, случайно?

— Угадал.

Волшебник поднимается на ноги, отряхивает руки от кирпичной пыли.

— Сами взгляните: здесь написано, кто сколько лет назад сюда попал.

Клара Рудольфовна интересуется:

— А почему мы — «эф-два»?

— Ну, раз у вас старшая сестра фея — значит и вы тоже, как бы феи. А двойка — потому что вас двое.

— Собственно говоря, ты близок к истине. Одну из нас зовут Фиррандезиль, другую — Фарринлазель.

— Ерш твою медь! Нет, уж лучше Клара Рудольфовна. Ничего не замечаете, кстати, в этом списке?

— Не хватает срока в два года? — принц впервые подает голос за все время, что мы тут находимся вместе.

— Вот именно. Получается, каждый год из Аверхальма и окрестностей кого-то забирали. У нас прореха только в двухлетней давности. Напрашивается вывод…

Волшебник оборачивается в мою сторону, в правый угол.

— … что тебя закинули сюда два года назад. Если цепочка правильная, конечно.

— Пожалуй, в этом есть какая-то логика, — вынужден согласиться я.

Да, вывод буквально валялся на поверхности, странно, что я сам не заметил очевидной закономерности.

— Главное, что логика есть у того, кто устроил нам такое западло. Интересно, он тусуется в Аверхальме или здесь, в Городе?

— Ты меня спрашиваешь?

— Нет, просто рассуждаю. По крайней мере, не совсем напрасно встретились. Хорошо, что меня вдруг типа озарило. Хотя не знаю, что это даст.

— Не исключено, что поможет. Должны быть еще какие-то зацепки…

Фея, которая напряженно внимает нашему диалогу, решается разлепить губы:

— Мне кажется, теперь лучше все стереть. Может, никто и не обратит внимания, но…

Она устремляется в закуток, где из крана капает печально знакомая принцу тепловатая вода. Вернувшись, аккуратно стирает записи волшебника влажной тряпкой. Да, в них уже больше нет нужды. Не хотелось бы подставлять фею, ей и так с трудом удалось сегодня остаться в подвале, когда остальные его обитатели отправились на свой привычный промысел за пластиковыми и стеклянными бутылками.

— Ты уверена, что она нас не выдаст? — тихо спрашивает фею палач и кивает на матрас у дальней стены, на котором, укрывшись пестрой курткой и каким-то тряпьем, отвернувшись от нас, неподвижно лежит еще одна жительница подвала, которую бомжи прозвали «Колодой». Сегодня она тоже не пошла вместе с остальными. Показала Николаю на свои опухшие ноги, помотала головой и снова улеглась на матрас.

— Я ведь объясняла уже, что она не разговаривает, — отвечает фея. — Ее бояться нечего.

Действительно, Колода умеет только мычать. Этой несчастной, неопределенного возраста женщине самое место в каком-нибудь приюте, однако она бомжует, по всей видимости, уже много лет. Кротко терпит ежедневные лишения и обиды со стороны других членов маленькой колонии. Раз нынче не вышла «на работу», значит, правда не могла. С ней не церемонятся, ведь она безответна и ни на кого не держит зла. Как-то раз одна из ее товарок сказала, что Колода — настоящая блаженная и обязательно попадет на небеса. Кто знает…

— Непонятно, почему стару… то есть ведьма не явилась, — замечает волшебник. — Вроде, больше всех мечтала из города вырваться.

Действительно: почему? Обязанность выяснить это я беру на себя.

— Сегодня же навещу ее, адрес известен.

— Вот и правильно. Может, она провела целое исследование и уже схему проезда в Аверхальм чертит.

— Горячая была девчонка, — произносит палач. — Видал я, как она отплясывала на Картемской ярмарке, под оркестр местных музыкантов. Трех или четырех кавалеров загоняла, а у самой только искры из-под башмаков сыпались.

Палач растягивает тонкие губы в улыбку. Что-то он нынче разговорился.

— А ты сам с ней не отплясывал? — насмешливо спрашивает волшебник.

— Нет, я предпочитаю со стороны наблюдать. Вообще хватит тут торчать. Расходимся?

Что ж, думаю, пора объявлять встречу закрытой: