Склеп, который мы должны взорвать

— Давай сначала до деревни дотопаем, то есть ты дотопаешь, я-то долечу. Расспросишь местных жителей. Единственная просьба: постарайся вести себя, как нормальный цивилизованный человек.

******

Деревня встречает нас не особо приветливо. Мертвая тишина, почерневшие, разрушенные и полуразрушенные дома. Покосившиеся заборы из серебристых от старости досок… Никакого сравнения с добротным непробиваемым забором вокруг бывшей помещичьей усадьбы.

— Может, здесь война была? — высказывает предположение поэт.

— С ума не сходи. Какая еще война?

Однако заброшенность и опустошенность навевают тоску. Должны же в деревне обитать живые люди? Ведь ночью мы видели огоньки. Или… это были потусторонние огоньки?

****Поэт встает на цыпочки, тянется вверх и срывает крупное зеленое яблоко с ветки, которая перевесилась через забор. Смачно надкусывает.

— Антоновка. Так здесь эти яблоки называются. Нас как-то на квартирнике угощали. Один парень целое ведро с дачи привез.

Заворачиваем за угол. Посреди крошечной площади темнеет колодец, дальше по обе стороны опять тянется унылая вереница обезлюдевших домов… И все-таки живое существо объявилось!

Из приоткрытой калитки выходит странное животное с грязно-белой лохматой шерстью, жидкой бородой и рогами, из которых один обломан наполовину. О великодушные боги, это же просто коза! На первый взгляд она не слишком похожа на прелестных, ухоженных козочек в золотистых, белоснежных или дымчатых шубках. Эти кроткие создания мирно пасутся среди зеленых долин и холмов Аверхальма, позвякивая колокольчиками.

Коза испытующе смотрит на нас и блеет что-то неодобрительное. Вслед за ней на дороге появляется старуха в длинной юбке, платке и в чем-то вроде теплого камзола.

— Здравствуйте, бабушка, — вежливо приветствует ее поэт. — Не подскажете, как доехать до города?

Старуха несколько минут молчит, поджав сухие губы, пристально и недоверчиво вглядывается в незнакомца. Потом все же отвечает:

— Как же отсюда доедешь, милок? Машин ни у кого нет, а до трассы далёко. Разве что пешком дойдешь до трассы. Часа за три поспеешь, если поторопишься. А там попутку поймаешь.

— А здесь точно никого нельзя попросить подвезти?

— Кого ж попросишь? Толкую тебе, тут и людей-то не осталось. Три двора из всей деревни, одни старики свой век доживают. Говорят, землю вокруг всю скупили, скоро и до нас доберутся. Хоть бы уж не согнали нас с насиженного места. Куда мы денемся, кому нужны, где приютимся…

Наверное, ей хочется еще побеседовать, поделиться своей бедой хотя бы и с незнакомым человеком, который пусть и не поможет, но, по крайней мере, выслушает… Однако тут же прерывает саму себя, говорит:

— А ты иди, милок. Как дойдешь до крайнего дома, дальше прямо по дороге. Все прямо и прямо, с пути не собьешься.

Она поднимает руку с темной, сморщенной кожей, показывает направление.

— До свидания, бабушка.

— Иди, иди, счастливый путь. Так все не сворачивай…

Дорога правда имеется, конечно, безо всяких признаков асфальта. Местами попадаются довольно глубокие лужи, которые приходится обходить. Еще повезло, что угодили в сельскую местность не в сезон дождей, иначе завязли бы мы тут на пару с поэтом. Убогая местность, высохшая трава, бурый равнинный пейзаж, лишь иногда разбавленный всполохами желтой листвы. Кажется, старуха до сих пор на нас смотрит, хотя отошли уже далеко от деревни. Отрешенный взгляд старухи, усталость и обреченность, которыми пропитались ее слова… Вероятно, крестьяне нанимателя Валерьяна смотрели на окружающую действительность и собственную жизнь примерно так же. Почти ничего не меняется за прошедшие столетия…

*******

Уже несколько авто пронеслось мимо нас по трассе, поэт напрасно размахивает руками. Ни у кого не возникло желания подобрать с обочины взъерошенного парня в грязной рабочей куртке. Неужели нет шансов поскорее оказаться в относительном городском комфорте?

Огромная машина, будто дом на колесах, тоже проезжает мимо… Нет, медленно останавливается. Такому гиганту требуется время, чтобы затормозить. Дверца распахивается, высовывается водитель и спрашивает:

— Куда тебе, братан?

— Мне бы до города.

— Залазь, довезу.

Вскарабкаться в оранжевый дом на колесах не так-то легко с непривычки. Однако поэт успешно справляется. Я тоже успеваю проскользнуть внутрь. Здесь тепло и слегка пахнет бензином. Подобным запахом пропитываешься, если в своих скитаниях по городу из любопытства заглянешь на заправку. Водитель, здоровяк лет под пятьдесят, добродушно произносит:

— Через полтора часа доедем. Высажу в районе автовокзала, а дальше ты уж сам.

— Да мне лишь бы в город попасть. Потом сориентируюсь.

— Я через окраину еду, так быстрее, чем через весь центр пилить. Скажешь, где лучше остановить. Мне еще неделю в дороге. Груз сдам, потом снова в путь двину. И так без конца.

— Ты, наверное, много городов повидал?

— А то! Да только нам, дальнобойщикам, от этого толку мало. Все мимо мелькает. Нигде не задерживаемся. Одно название, что полстраны изъездил.