Склифосовский

Только в эпоху Московского царства было отменено, точнее лишь трансформировано родительское право передавать детей в рабство. Сначала родителям позволялось заочно записывать своих детей, не достигших пятнадцатилетнего возраста, в кабальное холопство, а потом — просто отдавать их в услужение.

Зато дело призрения сирот постепенно развивалось. Осиротевшие «бедные разоренные дети боярские, у которых отцы и матери посечены» попадали в монастыри. Там их кормили, одевали и воспитывали. Было даже специальное понятие: «монастырские детеныши». В некоторых монастырях, например Кирилло-Белозерском, появились первые детские приюты «под именем голышни». За ними присматривал специально приставленный старец. Осиротевших детей стали брать и в зажиточные дома, где благочестивые отцы семейств их воспитывали и обучали какому-нибудь занятию, а по достижении совершеннолетия отпускали, что называлось «благословлять в мир».

Вместе с тем бытовало и преступное отношение к осиротевшим детям. По свидетельству Николая Ивановича Костомарова, в ХVII веке служилые люди торговали самым бессовестным образом женским полом в Сибири. «Они насильно брали беспомощных сирот-девиц и продавали их». Также многие благие цели правительства разбивались о коррупцию. Например, Борис Годунов, решив помочь бедным, начал раздавать хлеб неимущим, вдовам и сиротам, особенно привезенным из отдаленных районов. И что же? Конечно, в Москву повалили ловкачи, падкие на дармовой кусок. Уже упомянутый Загоровский в своем «Курсе семейного права» пишет о подобных ситуациях: «Зло увеличилось еще от недобросовестности приказных, раздававших деньги не действительно нуждающимся, а своим родным и знакомым».

В результате без помощи оставались те, кто в ней действительно крайне нуждался. Но самая большая беда заключалась даже не в недостатке пропитания. Из «униженных и оскорбленных» детей, как правило, вырастали маргиналы — в лучшем случае бесполезные, а в худшем — и опасные для общества. Поэтому русские правители начали заботиться не только о выживании сирот, но и о том, чтобы и их взрослая жизнь не мешала социуму.

В 1682 году, в последние дни правления болезненного царя Федора Алексеевича, был подготовлен проект указа, где впервые ставился вопрос об открытии специальных домов для сирот с целью обучения их грамоте и ремеслам, наукам, которые «зело и во всяких случаях нужны и потребны». Именно этот проект как бы завершал эпоху, когда зародилась идея государственного призрения. Теперь на место полного «нищелюбия», благотворительности исключительно ради спасения души без соотнесения проблем призрения с задачами государства выдвигалась новая идея, в основе которой лежали «нужды государства и забота о пользе населения».

Система организованной помощи беспризорным детям появилась уже позже, во времена Петра Великого, когда новгородский митрополит Иов построил по собственной инициативе и за собственные средства в Холмово-Успенском монастыре «сиропитательницу» для «зазорных» младенцев. Позднее он построил в Новгороде еще десять сиротских домов, где призревалось до трех тысяч детей. Тем самым он положил начало истории подобного рода заведений, к помощи которых прибегали и много позже. Петр I, ознакомившись с этими заведениями, издал указ о создании при монастырях сиротовоспитательных госпиталей. К сожалению, после смерти царя большинство этих учреждений закрылось.

И наконец, в царствование Екатерины II появляются первые воспитательные дома, в 1764 году в Москве и в 1771 году в Петербурге.

Но вернемся в Одессу. Градоначальник Трегубов внял ходатайству доктора Стубба, и в 1821 году певческая школа Николаевской соборной церкви превратилась в приют. Проект богоугодного заведения подготовил протоиерей Петр Куницкий, который в том же году вернулся в Одессу из Молдовы и был назначен настоятелем этого храма. Он же вместе с купцом первой гильдии К. Попандопуло стал опекуном сиротского дома. Планировалось принять всего 50 мальчиков, но их оказалось намного больше, причем из всех сословий. Были дети крестьян, военных, мещан, духовных лиц, шляхтичей и малороссийских дворян. Происхождение некоторых установить вообще не удалось.

Благодаря постоянному финансированию дети содержались в достаточно хороших условиях. Приют занимал верхний этаж каменного двухэтажного дома на Новом рынке. Помимо спальных комнат заведению принадлежали другие помещения: сени, комната для буфета, кухня, флигель, кладовая, каменный погреб, сарай и даже конюшня. К 1830-м годам содержание сиротского дома обходилось в 23–27 тысяч рублей в год, не считая оплаты аренды дома.

Много это или мало? Оценить точно поможет переписка ссыльных декабристов, которые терпели свои лишение как раз в это же самое время.

Историк и литератор Петр Александрович Муханов 11 июня 1830 года пишет из Читы:

«Я прошу вас не баловать меня. Я говорю откровенно — мне нужно 360 рублей в год, чтобы есть, в том я благодарен вам. Сверх стало мне надобно 100 рублей на разные расходы».