Склонность к дождю

Софья с Ниной быстро поладили. Совсем скоро Нина узнала у племянницы о дне рождения. Сам понимаешь, к какому выводу она пришла.

А я в те дни был в санатории, провести остаток отпуска приехал на дачу, где уже были Нина с Софьей. Ни поступку Маши я не удивился, ни тем более решению своей дочери. Просто стал наблюдать.

Как ни странно, Софья мне понравилась сразу. Она так была похожа на мою Ниночку! И не только характером.

Знаешь, Володь, хоть Софья тогда девочкой была, кое о чём уже можно было судить. Овал лица, губы. Пальчики! И, извини, конечно, но даже ножки. Маша ведь внешне пошла, видимо, в родню своего отца. А вот дочка её…

Очень мне Софья понравилась и тем, что появление её преобразило мою дочь. Поначалу я решил — нереализованное материнство даёт о себе знать. Но позже понял — они жили, как говорится, душа в душу. Будто Софья с рождения была с нами.

В день отъезда Софьи, Нина вернулась с вокзала вся в слезах. Тяжёлый разговор получился у неё с Машей.

Нина попросила оставить девочку у неё.

— Я же видела, что Софья по матери не скучает. Были мысли, что я ошиблась, просто чувств на людях не показывает. Но когда мы шли по перрону и увидели Машу, Софья прямо притормозила, руку мою сжала. Обычно ведь к маме бегут! А тут… — рассказывала Нина, всхлипывая. — Маша отвела Софью в купе, сказала, чтобы мокроту не разводила. Вернулась за её вещами… И когда я попросила её подумать, может… раз у неё муж… Стоит оставить мне племянницу… И… лучше бы не говорила, что поняла, чья Софья дочь.

На что Маша ответила, что Соня только её, и чтобы Нина не вздумала Володе говорить, и так вся жизнь кувырком из-за этого Питера! А на Соню у Маши свои планы. Тема закрыта.

В тот день Нина мне и рассказала, что произошло тогда, в день вашего разрыва.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Володь, я не знаю, будешь ли ты менять свою жизнь. Решился я на это не только потому, что ты так и остался одиноким. А ещё потому, что Софья… она как нежный цветочек.

Если ты решишь, что — нет, извини тогда за беспокойство.

Может, Нина решится на поездку в Москву, подумает о себе, о девочке, хватит уже правильной быть.

Данила Андреевич»

Владимир снова прочёл письмо. Положил перед собой, осторожно провёл ладонью по бумаге. И попытался вспомнить лицо Софьи.

Ну каким же он оказался дураком! Принял странное решение — не искать Софью в соцсетях, чтобы понять первое ощущение от встречи.

— А Нине-то посоветовал!

Теперь сожалел. И силился вспомнить. Но наверное усталость того дня не позволила сфокусировать внимание. Волновали только мысли о себе. Вымотался в тот день настолько, даже не подумал, что за девушка пришла с Ниной. Да и в голову не пришло, что такое возможно: он — в Москву, она — из Москвы. Дочь.

Сегодня они встретятся. Софья согласилась. От этого волнение только усилилось. Почему-то становилось страшно, что девочка согласилась — вдруг отвернётся. Может, просто хочет посмотреть в глаза. Спросить, зачем поступил так тогда… И чем это обернулось для неё, которая не просила о своём рождении.

Но потом мысли эти откатывали, появлялись новые. О том, что Софья очень похожа на Нину всем. А Нина бы… И, наверное, и Софья.

Господи… Его дочь!

…Он решил купить тюльпанов.

Пока добирался до магазина, терзался мыслями — а уместно ли будет появиться с букетами. Наверное, потому эта неуместность мучила, что чувствовал — вина за ту несдержанность будет мучительно накатывать в сердце всегда.

Но как только увидел эти великолепные цветы, сомнения отпали. В конце концов, он идёт в гости к прекрасным женщинам и появиться без букета будет неприлично.

Нине купил белые. Она и была для него символом чистоты, удивительной женщиной, потеря которой оказалась не просто ужасной, эта потеря унесла с собой то, что называют смыслом жизни. Владимир многого достиг, пытаясь заглушить боль и надеясь добраться до другого смысла этой жизни. Оказалось, другого нет.

Для Софьи выбрал букет из нежно-жёлтых тюльпанов. Ведь с её появлением в жизни, он надеялся, что наступит рассвет. И для этого нужно солнце.

Владимир шёл и пытался вспомнить рассвет, они с Ниной однажды встречали рассвет. То появление солнца пробивалось сквозь дымку, окрашивая небо серо-сиреневым цветом. Такой изумительный оттенок серого… Чудесный.

Именно такой оттенок серого цвета мягко полыхнул, когда отварилась дверь — Владимир вздрогнул, он и не помнил, как оказался в доме на канале Грибоедова.

Этот удивительный, чудесный оттенок улыбнулся.

«Неужели солнце встало? И будет новый день», — подумал Владимир Артемьевич, неотрывно глядя на свою дочь.

* * *

Как только Софья увидела взгляд Владимира Артемьевича, немного успокоилась. Осторожный, мягкий взгляд. А глаза как взволнованы!