Сколько стоит моя жизнь

Нелепость предположения, в сердцах озвученного журналистом, ввела меня в ступор, но ненадолго. Оправившись от глубокого изумления, я не нашла ничего лучшего, как расхохотаться, привлекая внимание к нашему столику и посетителей, и персонала кафе. Виктор стал отчаянно мять в руках бумажную салфетку. Мне показалось, что он услышал свои собственные слова со стороны и усомнился в их справедливости. Во всяком случае, выглядел он весьма растерянно. Успокоившись, я снисходительно произнесла:

– Мне очень жаль, но ты, Витя, ошибся.

– Попробуй убедить меня в этом, – попросил, точнее потребовал он.

– А поверить на слово – слабо?

– Знаешь, как-то не получается. Вот сама посуди, десять лет назад Ткачук ограбил ювелирный магазин – ему были нужны деньги, чтобы сделать операцию матери. Так уж случилось, что одна из продавщиц оказалась его бывшей одноклассницей. Она заменила в тот день заболевшую коллегу. Ткачук был в маске, но все равно забеспокоился, что Оксана его узнала, поэтому он нашел, где она живет, рассказал ей о своей сложной семейной ситуации и предложил деньги за молчание. Она пообещала, что не выдаст его, но деньги не взяла. Долинский, подельник Ткачука, в ее бескорыстие не поверил, обманным путем проник в ее квартиру и убил продавщицу. Только она еще утром успела рассказать мужу, что узнала одного из грабителей. Вернувшись вечером с работы, Алексей вызвал милицию и рассказал о своих подозрениях. В итоге преступников задержали. Арест спровоцировал у матери Александра очередной приступ, и она умерла. В зале суда Ткачук обещал вернуться и отомстить Зинченко за ее смерть. Прошло десять лет, и он вернулся…

– Очень интересная, хоть и печальная история. Только я здесь при чем?

– А притом, что у Ткачука была младшая сестра, Таня. Десять лет назад она осталась круглой сиротой, и ее забрали к себе какие-то родственники из России. Сейчас ей должно быть двадцать пять лет. Что на это скажешь, Таня? – впервые в голосе Виктора звучали нотки неприязни.

– Скажу, что это очень распространенное в России женское имя. Я думаю, что здесь, в Украине, оно тоже часто встречается. Во всяком случае, официантку именно так зовут, – вспомнила я.

Витька был ошеломлен моей невозмутимостью.

– Ты же понимаешь, что этого аргумента недостаточно. Все слишком отчетливо указывает на тебя, – все еще пытался он заставить меня признаться в своем родстве с украинским зэком. – Ты приезжаешь сюда именно тогда, когда должен освободиться Александр Ткачук, вертишься около парадной Зинченко, наводишь о нем справки, не давая при этом правдоподобного объяснения, зачем он тебе нужен. Благодаря мне ты узнаешь, где работает старший брат Алексея, и почему-то идешь на встречу с ним в парике. Мне продолжать дальше?

– А тебе есть, что еще сказать? – в ответ на это Виктор закусил губу, и я поняла, что ему больше нечем крыть. Я попыталась разбить его обвинения: – Ты не хуже меня понимаешь, что все эти факты притянуты за уши. Да, я была вчера в парике, но я просто люблю их носить. Разве это криминально?

– Таня, ты можешь легко развеять все мои подозрения. Просто поведай мне, зачем ты шукаешь Алексея Зинченко?

– Прости, но я не могу ответить на твой вопрос, но я могу тебе кое-что показать, – я достала из сумки паспорт, открыла его и продемонстрировала из своих рук журналисту. – Обрати внимание на место и дату моего рождения.

– Подделка? – недоверчиво осведомился Виктор, изучив мои анкетные данные.

– Дурак ты, Витя! Какая женщина будет сознательно увеличивать свой возраст? – усмехнулась я, окончательно обескураживая журналиста.

– У тебя другая фамилия, другое отчество, родилась ты в Тарасове, а не в Киеве, и ты на три года старше, чем Таня Ткачук. Тогда я вообще ничего не понимаю, – растерянно вздохнул Виктор.

– А тебе никогда не приходило в голову, что не всегда стоит вникать в то, что тебя непосредственно не касается? Каждый человек имеет право на свою частную жизнь.

– В данном случае меня это касается. Ты приехала в мою страну, в мой город, ты пришла на мою улицу, до моего дому, – в Викторе на полную катушку взыграл патриотизм, и он снова перешел на свой родной язык. – Я повинен знати, що ты замышляешь.

– Хочу заметить, что в твоем доме восемьдесят квартир. Ты считаешь, что повинен – я непроизвольно стала вставлять в свою речь украинские обороты, – влезать в личную жизнь всех ее жителей?

– Говоришь ты, Таня, дюже убедительно, но я тебе все одно не верю. Поведай мне, зачем ты шукаешь Зинченко, и я вид тебе отчиплюся, – стоял на своем Виктор.

Я вынула из сумки кошелек, достала из него две купюры, положила их под блюдце, чтобы не улетели, и, встав из-за стола, бросила напоследок:

– Спасибо, Витя, за компанию. Я пойду. Прощай!