Сколько стоит твоя смерть

Я поняла, почему Ив не стал разбираться в выкладках Амели: все ее тезисы шли сплошным текстом, и там было полно исторических ссылок. Тем не менее я решила разобраться, а для этого следовало потратить время. Поэтому я спустилась вниз, взяла в баре чашку крепкого кофе и, вернувшись назад, принялась за дело. Вот что я прочла:

«1518 – Эрнан Кортес, испанский конкистадор, заражает ацтеков оспой. У индейцев нет иммунитета, во время эпидемии погибает более половины местного населения.

1534 – француз Жак Картье выменивает у американских индейцев меха в обмен на «огненную воду». Спаивание коренного населения Америки. (Прим.: в крови индейцев не содержится алкогольдегидрогеназы – фермента, разлагающего алкоголь.)

1601 – основание Мангазеи, главного перевалочного пункта русских купцов на Енисее, где местные жители, не имевшие иммунитета от алкоголя, свободно покупают спиртное.

1763 – британский генерал Джеффри Амхерст дарит индейцам одеяла, использовавшиеся для укрывания больных оспой. Через несколько недель погибает несколько тысяч индейцев, угрожавших крепости Форт-Питт.

1802 – армия генерала Леклерка, направленная Наполеоном на Гаити для подавления восстания, почти полностью вымирает от желтой лихорадки, заразившись от пленных туземцев, имевших к ней иммунитет.

1925 – принятие Женевского «Протокола о запрещении применения на войне удушливых, ядовитых или других подобных газов и бактериологических средств». (Прим.: тридцать восемь подписавших стран.)

1926 – организуется военно-химическое управление для создания средств биологического нападения. (Прим.: с 1934 года институты по разработке биологического оружия появляются в Великобритании, Франции и США)…»

Тут я прервалась. Биологическое оружие?! Похоже, я столкнулась с чем-то, что выше моего понимания. Тем не менее я вернулась к чтению.

«1942 – концлагерь Бухенвальд. Йозеф Менгеле проводит опыты на цыганах, пытаясь создать расово избирательный штамм вируса водяной гангрены «номы», который развивался бы только у людей с темным цветом радужной оболочки глаз и не поражал светлоглазых. (Прим.: опыты провалились)…» Расово избирательный штамм? Что-то я уже об этом слышала… Вернее, не слышала, а говорила с Тахиром и старостой деревни, где тот живет. Кажется, они утверждали, что десять лет назад от эпидемии умирали лишь местные жители – и это несмотря на то что туристов на Мадагаскаре тьма-тьмущая!

«1973 – в СССР начинаются разработки генно-биологического оружия нового поколения.

1980 – в американской прессе появляется сообщение о том, что ВМС США проводят эксперименты по созданию «этнических» вирусов. (Прим.: к таким вирусам относился СПИД.)

1985 – половина населения Манагуа заболевает тропической лихорадкой. Власти заявляют: болезнь, поражающую только никарагуанцев, распространяют комары, выпущенные контрреволюционерами, имеющими связь с ЦРУ…»

Мама дорогая – просто теория заговора какая-то! Честно признаюсь, я в такие вещи не верю. Ну-ка, что там еще?

«1998 – экс-министр обороны США Уильям Коэн обвиняет Израиль в работе над созданием «этнически специфичных» патогенов…»

Дальше в том же духе – по годам. И все чаще в бессвязном тексте, набранном Амели Дегрэ, встречалось сочетание «этнически специфичный». Почему она делала на это упор? Разработки биологического оружия ведутся, это ни для кого не секрет, и недавно мы с Ивом и Тахиром касались этого вопроса, но почему он вдруг заинтересовал французскую журналистку? И почему писать статью она приехала на Мадагаскар?

На следующих страницах документа я нашла объяснение, может, не столь исчерпывающее, на какое надеялась, но все же достаточно удобоваримое. Я не впервые сожалела о том, что ввязалась в это дело, но в первый раз – настолько отчетливо и ясно. Меня едва не сбила машина, похитили террористы, но лишь теперь я по-настоящему поняла, в какую опасную игру играю. Если поверить Амели, становилось страшно, потому что на шахматной доске такие фигуры, сравняться с которыми по силе, мощи и ресурсам вряд ли возможно. А значит, и выиграть вряд ли удастся.

Не знаю, сколько прошло времени – может, полчаса, а может, и два, или три. Сидя на полу на корточках, я легонько раскачивалась, не отдавая себе в этом отчета, и смотрела в погасший экран, как вдруг в дверь постучали. Стук вырвал меня из состояния ступора.

– Кто? – с опаской спросила я. Даже находясь в отеле, я вынуждена бояться за свою жизнь!

– Тамара, это Тахир.

Вскочив на ноги, я отперла. Он стоял на пороге, усталый, но чисто выбритый – очевидно, прежде чем приехать сюда, кашмирец успел заскочить домой и привести себя в порядок. Видимо, на моем лице он прочел смятение, потому что его густые брови сошлись на переносице, и он спросил:

– Что-то случилось?

– Я изучила материалы Амели.

– И?

– Даже не предполагала… – выдавила я, как будто катая во рту комок сена. Этот комок резал нёбо и сильно затруднял способность говорить. – Если она права, это… отвратительно!

– Расскажи мне!